Но то, что ему предстояло сделать, мешало думать об этом городе так, как думал он в ночных засадах или в чадящих руинах Грозного.
В аэропорту Кеннеди Азиз Садыков сел в такси и назвал адрес: «Эмпайр Стейт Билдинг». Водитель-итальянец удивленно посмотрел на него. Пассажир не был похож на туристов, для которых Нью-Йорк — это скопище достопримечательностей вроде статуи Свободы, Бродвея, Метрополитен-музея или того же «Эмпайр Стейт Билдинг», одного из самых высоких небоскребов города. Он был похож скорей на молодого, но уже преуспевающего арабского бизнесмена лет тридцати пяти, с вальяжной полнотой, с безукоризненным пробором в густых черных волосах. Пышные усы на смуглом лице, золотой перстень-печатка, дорогой кожаный кейс. Такие дельцы обычное дело для Нью-Йорка. Но они, как правило, называют точный адрес. Впрочем, это дело вкуса.
Лишь бы платил и не забывал про чаевые. На всякий случай водитель такси переспросил:
— Вам нужен именно «Эмпайр Стейт Билдинг»? Я вас правильно понял, мистер?
— Корпорация «Интер-ойл», центральный офис, — уточнил пассажир. — Это где-то рядом. Вы, случайно, не знаете?
— «Интер-ойл»! — почему-то обрадовался таксист. — Как это не знаю? Кто же знает, если не знаю я? Да я найду его ночью в тумане и с завязанными глазами!
«Интер-ойл»! Посмотрите в окно, сэр, мы уже подъезжаем!
Подъезжали, правда, час с лишним. Таксист сообразил, что пассажир совершенно не знает Нью-Йорка, и не удержался от соблазна накрутить лишних полтора десятка миль. Он не без некоторого опасения ожидал момента расчета. Но приезжий ничего не заподозрил, расплатился новенькой стодолларовой купюрой и отвалил целых тридцать баксов чаевых, отчего водитель слегка обалдел и резво взял с места, опасаясь, как бы этот араб не спохватился и не передумал.
Но Азиз Садыков, едва выйдя из машины, тотчас забыл о таксисте. Его волновало совсем другое. Он понимал, что от предстоящей встречи зависит очень многое. И прежде всего — его собственная судьба, которая по воле Аллаха оказалась тесно связанной с судьбой Султана Рузаева.
План, который Султан изложил Азизу и о котором он должен будет рассказать таинственному мистеру Джону Форстеру Тернеру, поразил Азиза. Это был план сумасшедшего. Или гения. В данном случае это было одно и то же. Этот странный человек по имени Генрих Струде, который оказался совсем не Генрихом Струде, а неизвестно кем, знал, к кому прийти. Только Султан с его сдвинутой после многочисленных покушений психикой мог на это решиться. Человек, загнанный в угол. А Рузаев был загнан в угол. Жизнь выдавливала его на глухую обочину. Он становился лишним в Чечне. Из национального героя, правой руки генерала Джохара Дудаева, он постепенно превращался в шута — с его пустыми угрозами, с приписыванием себе того, чего он не совершал. И самое главное — с быстро тощавшей казной. Кто-то в Москве и мог поверить, что взрывы на вокзалах Пятигорска и Армавира были организованы Рузаевым, но Азиз-то знал, что это не так. И очень многие в Чечне знали. Или догадывались. Зачем эти пустые вымыслы?