Мне не было разъяснено, чем конкретно был продиктован запрос ССБ, поэтому я лишен возможности дать более подробные комментарии.
Начальник оперативного отдела УПСМ полковник Голубков".
Голубков расписался, еще раз тяжело вздохнул и пошел к Нифонтову.
Рабочий день давно закончился, коридоры были пусты, в приемной начальника УПСМ даже дежурного не было, а сам Нифонтов сидел на краю стола, вжав в ухо трубку телефона спецсвязи, и подавал лишь короткие реплики:
— Да… Есть… Понял… Все-таки он?.. Ну, сука!.. Понял. Все, конец связи.
Он вернул трубку в гнездо аппарата и объяснил:
— Нашли. Майор. Лысый. Как зайдешь — первый стол справа. Фамилия тебе не нужна, других лысых там нет. Второй референт — подполковник. Ну, что ты создал, показывай!
Голубков положил перед ним листки. Нифонтов быстро пробежал текст и сочувственно покачал головой:
— Поэма! Непросто было это написать, а? — Голубков не ответил. — Насчет духовного перерождения, — помолчав, продолжал Нифонтов. — Понятно, зачем ты вставил эту фразу. Но не кажется ли тебе, что в ней есть и небольшой истинный смысл?
— Не кажется, — буркнул Голубков. — Это полная туфта. И предназначена она не для твоих глаз. Сам знаешь для чьих.
— Я когда-то прочитал, что борьба, даже за правое дело, не делает человека лучше, — заметил Нифонтов.
— Делает хуже? — хмуро переспросил Голубков. Дурацкие и совершенно не ко времени и не к месту рассуждения Нифонтова почему-то очень его раздражали.
— Хуже? Не знаю. Но и не лучше. Я служу уже тридцать лет. Как и ты. Стали мы за это время добрей? Нет. Мудрей? Нет. Великодушней? Вряд ли. Мы стали опытней, да.
Возможно, умней. Но не более того. Нет, не более. А они — молодые ребята. Им бы жить и жить. Влюбляться, жениться, растить детей, радоваться каждому божьему дню. А мы швыряем их в ад.
— Вот давай и будем думать о том, чтобы они выбрались из этого ада живыми и невредимыми. А о спасении их душ будут молиться те, кто их любит. Потому что некому больше. Некому! — повторил Голубков.
— Ладно, займемся делом, — согласился Нифонтов. Он еще раз очень внимательно и как бы чужими глазами перечитал подготовленный Голубковым текст и подвел итог:
— Ну что? Если бы я был Пилигримом, то как раз такую команду и заказал бы.
По-моему, все на месте. Должно сработать.
— А если нет?
— Будем искать другие подходы.
— Он шакал, — заметил Голубков.
— Кто?
— Пилигрим.
— Почему?
— Не знаю. Такое у меня ощущение.
— И что?
— Ничего. Просто сказал. Очень осторожные твари.
— Пастухов проинструктирован?
— Да.
— Как?
— Как мы и договаривались. «Ничего сверх меры».