Он сердито посмотрел на нее, раскрыв рот и собираясь что-то сказать, потом, очевидно, решил промолчать. Повернувшись, понес блюдо в столовую.
Холли облегченно вздохнула. Она все еще трепетала при мысли о поцелуе. Нечего и отрицать — она хотела, чтобы он ее поцеловал. Не понимала почему — ведь он ни в малейшей степени ей не нравился. И откуда такая досада, что она испортила обед? Почему ей так хотелось произвести впечатление?
В кухню вошел Данн. Лицо у него было серое, руки дрожали.
— Что-нибудь случилось? — спросила Холли.
Данн, казалось, утратил дар речи; потом обрел голос.
— Я видел, как его светлость несет в столовую поднос.
— И что? — спросила Холли, не понимая, в чем дело.
— Мисс, он никогда в жизни такого не делал. Никогда. Так не полагается.
— Не волнуйтесь, я уверена, что он переживет. — Холли улыбнулась, шлепнула на переварившуюся картошку кусок масла, покрошила сверху петрушку, надеясь скрыть, что картошка превратилась в кашу. Потом переложила на блюдо морковь в желе. Зеленый горошек выглядел отлично, и Холли искусно разложила его вокруг моркови. — Ну вот, кажется, все. Давайте позовем его светлость на кухню, чтобы он отнес овощи?
Казалось, Данн вот-вот хлопнется в обморок. У Холли его реакция вызывала улыбку.
Холли сидела за столом рядом с Джоном, и он не мог оторвать от нее взгляда. Ее старое выцветшее синее платье все было в пятнах. Шея с одной стороны была в муке. Свечи отбрасывали отблеск на ее рыжевато-золотистые волосы, вызывая в них красноватые отсветы. Пучок у нее на затылке немного растрепался, и на шее и вокруг лица висели тонкие завитки. Совершенно плебейский вид ее привлекал необъяснимым очарованием.
Что-то в ее прямоте и бесхитростных манерах неумолимо притягивало и волновало Джона. На кухне он чуть не поцеловал ее. И даже теперь ему хотелось слизать языком муку с ее шеи. Он никогда еще не встречал таких девушек. Элис была ее полной противоположностью. Она ни за что не вышла бы к столу с мукой на шее и в таком старом платье, она и пальцем не пошевелила бы, чтобы привести в порядок его дом или чтобы что-то для него приготовить — не важно, подгорело ли приготовленное или нет. Голос Холли отвлек его от размышлений.
— Вы не едите курицу, — выжидательно поглядела она на него. — В Чарлстоне мы едим жареную курицу каждое воскресенье. Считается искусством, когда изнутри курица готова, снаружи не подгорела, а корочка хрустит. Моя бабушка готовила курицу лучше всех в нашем округе. Джон посмотрел на тарелку, где лежала подгоревшая куриная грудка, не зная, съесть ли ее или сунуть под стол.