— Я вынужден расстаться с принцессой, которую я люблю, и матерью — моим верным другом; я должен покинуть мой дом и семью. Как печальна участь короля.
Сильнее всего он хотел стать королем, но королем Франции, а не Польши. Однако ему досталась роль изгнанника; он играл ее тонко, сдержанно, следя за тем, чтобы слезы не испортили ему цвет лица, не вызвали чрезмерного покраснения век его удлиненных темных глаз.
Но оставив позади французскую границу и двигаясь по Фландрия, через территорию которой шла дорога в Польшу, он стал понимать, сколь тяжкая часть путешествия началась. Он вступил со своей свитой в маленький городок; Анжу ждал такого же ликования толпы, какое он видел в начале путешествия; он приготовился улыбаться собравшимся горожанам, которые, как уверяли герцога приближенные, будут восхищены его видом так же, как встречавшиеся с ним польские посланники.
К его ужасу, он обнаружил, что многочисленные люди на улицах были не иностранцами, а французами — мужчинами и женщинами, недавно бежавшими из Франции от преследований гугенотов, в которых он, Анжу, сыграл заметную роль.
Они кричали ему вслед:
— Вот он, щеголь! Пижон! Тот самый, кто обагрил свои руки кровью мучеников! Где вы были, месье, двадцать третьего, двадцать четвертого августа? Ответьте!
Он съежился под взглядами людей. Они бросали в него комья грязи и навоза; Анжу в ужасе видел дурно пахнущие пятна на своем роскошном костюме. Он и его спутники могли лишь пришпорить лошадей и уехать прочь под злой смех французских беженцев.
Это было весьма тягостное путешествие. Анжу боялся входить в города; он страдал от отсутствия комфорта. Он тосковал по своей очаровательной любовнице, по парижской роскоши и удобствам.
— Куда мы едем? — жаловался он. — В чужую страну. Как я смогу жить среди дикарей? Моя мать обещала, что я покидаю дом ненадолго, но как она сможет этого добиться? Мой брат больше не считается с ней. Как бесцеремонно он бросил нас в дороге! Она не имеет теперь над ним власти. Карл боится меня… поэтому я выдворен из Парижа. Возможно, навсегда.
Но несчастного Анжу ждали еще большие потрясения. Курфюрст принял его весьма любезно; этот человек не мог поступить иначе, поскольку сейчас он не воевал с Францией; но Анжу, помня о том, как его встречали французские беженцы и некоторые местные жители этой протестантской страны, желал только одного — поскорей попасть в Польшу.
— Ваше появление — большая честь для нас, — сказал курфюрст, но он держался так, словно не очень-то дорожил этой честью. Курфюрст и его соотечественники, одетые крайне просто, заставили Анжу смутиться и показаться себе смешным, чего никогда не случалось дома. Развлекая гостя и демонстрируя ему свое почтение, эти люди давали понять Анжу, что они постоянно помнят о дне Святого Варфоломея и считают нового короля Польши виновным в кровопролитии.