Он поцеловал меня и оставил одну. Я немного посидела за клавиатурой, размышляя.
Многие книги, которые мы сейчас пытаемся восстановить, написаны о любви. Старомодной романтической любви, зачастую – с коварным подтекстом собственничества, мужского превосходства, подавления женщины. Таким был сексуальный и эмоциональный союз, усиливавший власть церкви и государства над личностью и семьей.
Я вспомнила свой первый роман, с Чарли Инкриз Девоном, в котором громко звучали отголоски такого собственничества. Может, это меня и вылечило. А может, это как всякая детская болезнь, которую нужно перенести однажды, чтобы получить иммунитет на всю оставшуюся жизнь.
Стоило мне написать все это, как я поняла, до чего была глупа – некоторые люди никогда не испытывают романтического чувства, а некоторые, взрослея, так и не расстаются с романтикой. Но у меня это уже за спиной. Я все это преодолела.
Могу ли я любить третьего мужчину, не испачкав этим свои отношения с двумя другими? Я хотела бы иметь точные слова для любви, целую дюжину, как на эскимосском языке – для снега. Я люблю всех троих, но – по-разному. Дэниел нуждается во мне, и я должна поддерживать, защищать его. Джон дарит мне спокойствие, он по-прежнему мой наставник (люди, которые плохо знают нас, могут предположить, что наши отношения складываются иначе из-за его физического изъяна. Но я уже давно этого не замечаю. Я вижу в нем только терпение и силу, спокойную внимательность, а это для меня в мужчине – важнее всего). А где место Сэма?
На Земле, когда мы вдвоем спасали уцелевших кротов, он должен был заметить мое состояние. Я ужасно расстроилась, когда Дэниел и Джон попросили моего разрешения, чтобы Эвелин присоединилась к нашей линии. Я знала Эви, и она мне нравилась, но я не желала уступать ей свою роль в семейном гандикапе. Мне пришлось сказать «да». Я дала разрешение так любезно, как только сумела. Но мне казалось, что теперь наши узы разорваны, я металась и выла… Сэм предложил себя – и я прыгнула на его костлявое тело.
Сокрушительно быстро мы стали очень близки. У нас одинаковый склад ума, четкий и прямой, и одинаковый темперамент. Мы все время смешили друг друга. Секс не был его сильной стороной, но юношеский энтузиазм покрывал все с лихвой.
Потом проект обернулся катастрофой, кровавой баней и чумой, так что мы с трудом унесли ноги. Месяцы изматывающего, до ломоты в спине, труда пошли насмарку. Во время недельного карантина в Ново-Йорке мы с Сэмом отчаянно, самозабвенно любили друг друга (там не было условий для уединения, и многие были шокированы. Надо сказать, это были как раз те люди, которых я обожаю шокировать).