– Кто-нибудь смеялся над тобой? Из-за той передачи...
С чистой совестью он уверяет ее, что ему никто ничего не говорил. Ни словечка.
– Ни словечка, – повторяет он, поняв, что не следует выделять слово говорил. Ингрид очень наблюдательна.
Она, стоя, смотрит в окно, он сидит в кресле, оба молчат, погруженные в свои мысли, и оба скрывают друг от друга то, о чем думают.
– Во всем виновата погода, – говорит он. – Эта серость кому угодно подействует на нервы. – Он встает и берет газету: – Пойду, полежу.
Оставшись одна, Ингрид устало опускается на тахту, ей не хочется ничем заниматься, она тупо глядит в одну точку.
Звонок в дверь. Ингрид открыла. На площадке стоял неизвестный ей человек. Прикоснувшись к кепочке в знак приветствия, он шагнул ей навстречу.
– Густафссон дома?
– Да-а, – нерешительно протянула Ингрид, на площадке было темновато, и, казалось, человек лишен контуров. Ей не понравился исходивший от него запах, слабый, но все-таки ощутимый, пропитанный табачным дымом, пивным перегаром и не свежим бельем.
Незнакомец вошел в переднюю. Он протянул Ингрид руку и отвесил церемонный поклон.
– Если не ошибаюсь, вы его жена? А я, видите ли, его старинный приятель. Разрешите войти?
Он протиснулся мимо Ингрид в гостиную, остановился на пороге и огляделся.
Теперь он был хорошо виден. Ничего особенно подозрительного Ингрид в нем не заметила. Возможно, какой-нибудь знакомый по заключению.
– Мы вместе служили, – сказал он, словно угадав ее мысли. – В одной роте, в одном батальоне. Моя фамилия Фредрикссон. Но если вы просто скажете ему, что пришел Пружина, он меня сразу вспомнит.
Вон оно что, приятель по военной службе. По нему не скажешь: военная выправка, видно, давно стерлась с него. Впрочем, и служил он тоже бог знает когда. Судя по его не очень презентабельному виду, он мог быть лоточником, мелким дельцом, каким-нибудь «представителем» – словом, одним из тех неудачников, у кого полно идей, но кому лишь с трудом удается держать голову над водой. На нем были желтые грязные башмаки и непарные пиджак и брюки.
Ингрид не знала, может, Густафссон заснул. Но тут послышался его голос:
– Кто там? Дедушка?
– Нет, насколько мне известно, я еще никому не дедушка и не папа, – ответил гость. – Ну-ка, Густафссон, отгадай по голосу, кто пришел? Даю тебе три попытки.
– Не знаю. – Густафссон показался в дверях спальни. Он с удивлением уставился на гостя.
– Привет, Густафссон! Стыдно не узнавать старых друзей. Да это же я, Пружина!
Густафссон пригляделся повнимательнее. Человека, которого ты видел только в военной форме, бывает трудно признать в штатской одежде, даже если встретишь его через год, а не через пятнадцать-двадцать лет. Густафссон наморщил лоб.