– Вот именно! – Директор Шабрен ринулся на помощь Пружине. – Что тут унизительного? Такая же почтенная работа, как и все остальные. Я сам начинал с этого, когда был молод и зелен...
Он осекся. Пружина фыркнул. Но в лице Густафссона не дрогнул на один мускул.
– Можете не извиняться, господин директор, – сказал он. – Я и так знаю, какого я цвета. Теперь и вы в этом убедились. И вот что я вам скажу: проваливайте-ка к чертовой матери со своими прилавками и зелеными неделями! – Он повернулся к Пружине. – А ты можешь составить ему компанию!
Шабрен было запротестовал. Но, поразмыслив, пожал плечами и направился, к двери. Пружина поспешил вмешаться.
– Нет, нет, нет! – Он замахал руками, – Садитесь, господин директор! Прошу вас, садитесь! А ты, Густафссон, не горячись. Нельзя так разговаривать с людьми, которые желают тебе добра.
– Хорошенькое добро!
– Ты бы подумал лучше о своих детях. Каково им иметь папашу, который таится от людей? Им нужны денежки, молодежи нужны денежки. И твоей жене тоже. И тебе самому. Свое наказание ты принял мужественно, о'кей, браво. И ты должен, – в голосе "Пружины послышались твердые нотки, – нести его с гордо поднятой головой.
Густафссон сник. Неожиданная вспышка гнева подействовала на него самого куда сильнее, чем на остальных. Он всегда боялся обидеть человека, был очень снисходителен и с благодарностью принимал любое поощрение.
– Да, да, – пробормотал он.
Больше он ничего не успел сказать. Пружина взял бразды правления в свои руки.
– Выше голову! Ты можешь прославиться на весь мир. О тебе будут писать книги. Пишут же о людях, которые и вполовину не так известны, как ты. Только не надо рубить сук, на котором сидишь.
– Да я ничего и не сказал, – беспомощно буркнул Густафссон.
– Если я даю тебе советы, то исключительно как друг и товарищ по военной службе. Мы оба твои друзья. Не правда ли, господин директор?
Шабрен нерешительно вернулся в гостиную. Выступать заодно с этим сомнительным субъектом в качестве друга Густафссона у него не было никакого желания. Но поддакнуть он мог, это ему ничего не стоило.
– Да, конечно.
– Слышишь, Густафссон? – обрадовался Пружина. – Мы хотим только помочь тебе.
– Вот именно, – мягко сказал директор Шабрен. – Помочь – это самое подходящее слово.
Густафссон, весь поникший, пристально изучал узор ковра.
– Знать бы, – бормотал он почти про себя, – если бы только знать, как все обернется... Но кто может сказать...
Слова замерли. В комнате воцарилась тишина. Пружина, казалось, исчерпал все свои доводы. Настал черед директора Шабрена.