Она знала, он ушел с первым лучом солнца. Точно так же, как поступила она в прошлый раз. Она пошарила рукой рядом с собой, не находя ничего, кроме скомканной простыни и свернутого покрывала. Не задержалось даже его тепло, остался только запах любви и мужчины.
Что же ей следует делать? Что она может сделать? Вряд ли она в состоянии изменить принятый им самим стиль отношения к жизни. Кроме того, ее руки связаны собственными проблемами.
Она мгновенно вспомнила о Саванне, и у нее сразу же свело живот при мысли о предстоящем утреннем разговоре с тетей Каролиной.
Она выбралась из кровати, озабоченная и беспокойная, натянула на себя майку и брюки и отправилась на поиски своей сумочки с таблетками. Сумочка лежала там, где она ее оставила, на скамейке во дворике. На мягкой телячьей коже блестели мелкие капельки росы. Она протерла ее подолом своей майки, которая была ей явно велика, и снова поднялась к себе.
Как я беспечна, подумала Лорел, роясь в сумочке в поисках таблеток. Можно было бы и не оставлять сумку во дворе, особенно если в ней полуавтоматический пистолет. Еще одно доказательство того, что Джек не принесет ей ничего хорошего — в его присутствии она буквально теряет голову.
Вместо таблеток она вытащила сережку в форме сердца. Сережка была всего одна, и объяснить ее появление тоже было невозможно. К петле от сережки прицепилась тоненькая золотая цепочка, и Лорел пришло в голову, что, отделив их друг от друга, она сможет распутать тайну. Эта работа должна была отвлечь Лорел от волнения по поводу сестры и предстоящего разговора с Каролиной.
Цепочка оказалась завязанной во множество узлов. Странно, подумала Лорел, слабо сознавая, что ее сердце стало биться немного быстрее, а пальцы отказывались ей повиноваться. Ее дыхание стало коротким и прерывистым. Она взялась за золотую бабочку и дернула цепочку посильнее. Глаза наполнились слезами, не из-за какого-то разочарования, скорее без всякой видимой причины.
Наконец бабочка и ее золотая цепочка освободились от узлов и повисли на запястье Лорел. Но вдруг холодные, крепкие пальцы ужаса схватили и сдавили ей горло. С ее дрожащей руки свисала еще одна тонкая золотая цепочка, на которой, слегка раскачиваясь в утреннем свете, сверкал маленький бриллиантовый скол, оправленный в маленькое золотое сердце.
Эта цепочка принадлежала Саванне.
— Боже, о Боже.
Лорел била дрожь, по спине сбегали ручейки ледяного пота.
Не в состоянии сделать глубокий вдох, она пристально смотрела на подвеску, пока не появилась резь в глазах. В ее воображении мелькали быстро сменяющие друг друга воспоминания: Саванне двенадцать лет, отец стоит за ней и застегивает цепочку, улыбается и целует в щеку; Саванне двадцать, тридцать. Она носит цепочку. Она никогда ее не снимала. Никогда.