Виктор поднял книгу, которую держал в руке, – это была коллекция гравюр Одюбона, – чтобы закрыть лицо, и стал постукивать пальцем по картинке на обложке, точному изображению пересмешника.
– Маска, нет маски. – Виктор медленно опустил книгу и уставился на Анни. Тяжелый, ясный, немигающий взгляд. Его глаза напоминали осколки стекла.
– Вы хотите сказать, что я выгляжу как кто-то другой? Это так? Я напоминаю вам Памелу? – мягко спросила Анни. Что из происшедшего осталось в голове Виктора Ренара? Какой секрет, какой ключ таится в странном лабиринте его мозга?
Он снова прикрыл лицо.
– Красное и белое. Тогда и теперь.
– Я не понимаю, Виктор.
– Я думаю, он смущен, – раздался голос Маркуса.
Анни в ужасе обернулась. Она не слышала его шагов. И теперь они стояли в самом дальнем, самом темном углу библиотеки. С одной стороны Виктор, с другой Маркус, позади стена.
– Вы похожи на Памелу, но вы не Памела, – объяснил Маркус. – Он не может решить, хорошо это или плохо, в прошлом это или в настоящем.
– Насколько хорошо вы понимаете его? – поинтересовалась Анни.
– Не слишком хорошо. – Младший Ренар до сих пор носил на себе следы побоев Фуркейда. – Это своего рода шифр.
– Очень красное, – с несчастным выражением на лице пробормотал Виктор.
– Красное – это ключевое слово, оно обозначает все, что огорчает Виктора, – пояснил Маркус. – Все в порядке, Виктор. Анни наш друг.
– Очень белое, очень красное. – Ренар-старший поглядывал на женщину поверх книги. – Очень белое, очень красное.
– Белое – это хорошо, красное – это плохо. Почему он соединяет эти два слова, я понять не могу. Он очень расстроен после того выстрела.
– Прекрасно его понимаю. – Анни сосредоточила все внимание на Маркусе. – Вчера в меня тоже стреляли.
– Господи! – Она не поняла, искренне ли он ужаснулся или притворяется. Маркус сделал шаг к ней. – Вас ранили?
– Нет. Я как раз нагнулась, когда это произошло.
– Вы знаете, кто это сделал? Неужели это из-за меня?
– Я не знаю, – ответила Анни и подумала: «А не ты ли сам стрелял?»
– Это ужасно, Анни. – Взгляд Маркуса стал уж слишком пристальным. Незаметно от Анни он еще немного приблизился к ней. – Вы были одна? – Его голос зазвучал тише. – Вы должны были испугаться.
– Никогда не думала, что стану такой популярной, – отшутилась Анни. – Я вдруг оказалась излюбленной мишенью в наших краях.
– Могу только посочувствовать. Я представляю, что вы пережили, Анни. Чужой человек врывается в твою жизнь и совершает акт насилия. Вы чувствуете себя такой уязвимой, такой беспомощной. Такой одинокой. Я прав?
Анни внутренне содрогнулась. Маркус Ренар не сказал ничего угрожающего, но посмотрел на нее как-то уж слишком многозначительно. Архитектор промокнул уголки губ, словно сама тема разговора заставила его пустить слюни. Что-то такое промелькнуло в его глазах…