Да, его бросили в мир кораблей, моря и моряков помимо его воли. Да, он так полностью и не раскрылся навстречу этому миру, отказываясь принимать то, что мог от него получить. Теперь он оглядывался назад – и видел, насколько все было окрашено его сопротивлением происходившему. Он пытался противостоять воле отца. Он сражался с Торком не на жизнь, а на смерть. Он противился усилиям корабля, пытавшегося завязать с ним духовные узы. Он был на стороне сидевших в трюме рабов, но тотчас настороженно замкнулся от них, когда они освободились. Когда же на борт «Проказницы» ступил Кеннит, Уинтроу решился назвать ее своей и принялся отстаивать свое право, невзирая на усилия пирата завоевать расположение судна. И все это время он жалел себя, прямо скажем, всепоглощающей жалостью. Он смертельно тосковал по монастырю и клялся себе, что при малейшей возможности вернется к той жизни, к себе тогдашнему. И даже решившись наконец принять новую жизнь, ниспосланную ему Са, принять ее и найти в ней божественный смысл – даже это он сделал как бы не всей душой, а опять-таки с оговорками.
Самообман, бесконечный, многослойный самообман! Теперь он видел его со всей ясностью. И все – во имя противостояния воле Са, того самого Са, которому на словах он собирался служить! Собирался – а сам так долго пытался отрицать Им предначертанное. На самом деле он, Уинтроу, так и не смог с открытым сердцем принять свою судьбу. Он лишь нехотя с нею смирился, из-под палки приемля навязываемое силой и воспринимая как передышку, если что-либо отвечало его запросам. И это – подход жреца, долженствующего во всем сущем усматривать проявления Всевышней Воли?..
На самом краю сознания зарождалось нечто, какая-то зыбкая мысль, удивительное озарение. Откровение, ждавшее своего часа. Уинтроу рассредоточил зрение и задышал медленней, глубже.
Этта отложила рукоделие, собрала игральные фигурки и спрятала в коробку.
– По-моему, – сказала она, – с играми пока надо повременить.
Уинтроу лишь молча кивнул. Ему требовалось поразмыслить. Он почти не заметил даже, как она выходила из каюты.
Та, Кто Помнит, увидела человека на палубе и узнала его. Двуногого звали Уинтроу. Он стоял и смотрел на морских змей, игравших и резвившихся под бортом идущего судна. Она удивилась тому, что он остался в живых. Когда она помогала ему добраться до корабля, она лишь хотела, чтобы он смог умереть среди родни и друзей. А он, подите-ка, выжил!
Вот он положил руки на фальшборт, и Та, Кто Помнит, сейчас же уловила реакцию Молнии. Нет, та не пошевелилась, но ее душа явственно вздрогнула, а в воде мимолетно разлился запах страха. Как это следовало понимать? Неужели Молния боялась крохотных двуногих созданий?