– Ну, это хорошо.
Сколько раз в жизни Неда люди, заглянув в его разные глаза – один карий, а другой голубой, – осеняли себя знамением, защищающим от злых духов. Мальчик, наверное, счастлив, что ему встретилась девушка, которая находит его привлекательным.
И я вдруг понял, что сейчас не самое подходящее время для печальных известий. Вот почему я сказал:
– Мне кажется, тебе давно пора быть в постели, мальчик мой. Разве твой наставник не ждет тебя завтра утром в мастерской?
У Неда сделался такой вид, будто ему влепили пощечину дохлой рыбиной. Улыбка погасла.
– Да-да. Ты прав. Он меня будет ждать. Старина Гиндаст считает, что его ученики должны приходить раньше мастеров, а мастера обязаны вовсю трудиться, когда является он сам. – Нед собрался с силами и медленно встал на ноги. – Том, я ожидал совсем другого. Я подметаю, убираю грязь, ношу доски и переворачиваю дерево, которое сушится. Я точу, чищу и смазываю инструменты. Потом снова подметаю. Втираю масло в готовые изделия. Но за все время я ни разу не взял в руки инструментов – по-настоящему, я имею в виду. Я только и слышу: «Смотри, как это делается, мальчик» или «Повтори, что я тебе сказал», а еще «Я просил совсем не это. Отнеси назад и давай сюда отполированное вишневое дерево. Да побыстрее». И, знаешь, Том, они обзываются. Они дразнят меня деревенщиной и тупицей.
– Гиндаст обзывает всех своих учеников, Нед. – Тихий, ласковый голос Джинны, одновременно утешал и успокаивал, но я все равно почувствовал себя странно, когда в наш разговор вмешался третий человек. – Про это все знают. Один из его учеников так и сохранил свое прозвище, когда уже стал взрослым и открыл собственное дело. Теперь люди платят большие деньги за стол, сделанный Простаком.
Джинна вернулась к своему стулу и взяла вязание, но садиться не стала – впрочем, место все равно было занято котом.
Я попытался не показать, как сильно меня расстроили слова Неда. Я ожидал услышать, что ему страшно все нравится и как он благодарен мне за то, что я сумел пристроить его к такому знаменитому мастеру. Я надеялся, что с его ученичеством полный порядок.
– Ну, я ведь предупреждал, что тебе придется много работать, – напомнил я ему.
– И я был к этому готов, правда, Том. Я могу целый день резать дерево, обрабатывать его, придавать ему самую разную форму. Но я не ожидал, что мне будет до смерти скучно. Подметать полы и бегать по поручениям… Знаешь, я вполне мог бы остаться дома – все равно я ничему здесь не учусь.
В мире существует очень мало вещей, которые ранят так же сильно, как бездумно произнесенные слова юноши. Его презрение к нашей старой жизни, высказанное столь прямо, лишило меня дара речи.