– Как вы можете?! – крикнул он со смертельной обидой. – Какие еще усадьбы, об усадьбах и речи не было!..
– Как это? Вы же сами читали нам завещание прабабки, – удивленно перебила моя мамуся. – Зачем же убивать, если все национализировано...
– Да ведь не это важно! Черт с ними, с усадьбами и с винокурней! Вы что, совсем не слушали? Сундук!!!
– Какой сундук? – заинтересовалась Люцина.
Михал Ольшевский отчаянно застонал, схватил завещание и заново зачитал фрагмент, касающийся окованного сундука, полученного Бартоломеем Лагевкой на хранение. В сундуке должны были лежать разные ценные вещи и пятнадцать тысяч рублей золотом.
– И что стало с этим сундуком? – спросила моя мамуся.
– Давным-давно сгинул, – убежденно ответила Люцина. С того времени прошли две мировые войны...
– И одна революция, – ехидно подсказала я.
– Две революции, – нервно поправил Михал. – Какая разница? Это не имеет значения...
– Сынок, опомнись, – с жалостью произнесла Люцина. – Что могло сохраниться за две войны и две революции! Давно все разворовали!
Михал Ольшевский разволновался настолько, что начал глотать части предложений и даже слов:
– Во-первых, нота... В тридцать ...вятом... году! – кричал он. – Лежало, как и лежит! Согласно во... во-вторых! Вот так! Я знаю! Ни на каких рынках! Не было!...
– Дайте ему воды, а то у него судороги начнутся, – забеспокоилась Тереза.
– Зачем вы его расстраиваете, – упрекнула их тетя Ядя. – Дайте ему договорить. Пусть он расскажет все, что знает.
– Ну ладно, пусть скажет, – согласилась Люцина. – Я во все это вообще не верю, но пусть будет так, как он хочет.
Михал Ольшевский, пытаясь обрести дар речи, вытягивал из сундука и разбрасывал по столу документы. Он схватил стакан Терезы с остатками чая и залпом выпил. Поперхнулся, отдышался, собрался, разложил бумаги в нужном порядке и вновь приступил к объяснениям, пытаясь подавить охватившее его волнение.
Из повторно прочитанных бумаг неумолимо следовало, что таинственный сундук две революции и одну войну выдержал. Оставался вопрос второй войны. Михал Ольшевский уперся, что сундук должен был выдержать и вторую, поскольку ни один из содержавшихся в нем предметов никогда не увидел дневного света. Ни один из них никто не продавал и не покупал. Ни один нигде не появился. Сундук должен где-то лежать нетронутым и все тут!
– Что это вообще за предметы? – раздраженно спросила Тереза.
– Ну, наконец-то! – победно выкрикнул Михал. – Наконец-то! Сейчас вы убедитесь...
Он схватил очередную бумажку очень большого формата, частично порванную и будто изъеденную молью.