Я хочу сам выловить эту бабу.
Он торопливо сел в служебную машину и поехал к Михалине, подхватив около ее дома Гурского.
Михалина сразу же им открыла, враждебно молчаливая, одетая во все черное. Успела переодеться, и похоже было, что собирается уходить.
– Едете на кладбище? – сухо поинтересовался Бежан, скользнув взглядом по траурному одеянию.
– А что – нельзя? – вызывающе спросила Михалина.
– Можно, никто не запрещает. Но ведь похорон еще не было?
– Ну и что? Там, на Повонзках, их семейная могила, дед еще до войны выкупил. Нужно взглянуть, как она выглядит, может, что-то подправить требуется. Кто будет следить, если не я? Уж послужу ему до конца.
Бежан вовсе не намеревался ей в этом препятствовать.
– Я так понимаю, что списка вы еще не успели составить, а вот письмо отдайте.
После целых пяти секунд колебаний Михалина подошла к бельевому шкафу и из-под стопки простыней, наволочек и платков извлекла белый заклеенный конверт. Держа двумя пальцами, словно что-то гадкое, она молча подала его Бежану.
В первое мгновение Бежан хотел тут же вскрыть конверт и ознакомиться с содержанием корреспонденции, но вовремя заметил взгляд Михалины Горящий, жадный, полный ненависти и зависти. Нет, только не при этой бабе, лучше уж прочитает в спокойной обстановке Он лишь проверил дату на почтовом штемпеле: письмо четырехлетней давности…
Они вышли из дома почти одновременно: Бежан с Гурским – первыми, Михалина – за ними. Полицейские посмотрели, как Колек направилась на стоянку такси, затем сели в машину, и Бежан наконец удовлетворил свое любопытство, вскрыв письмо.
Вынул оттуда небольшой лист бумаги и прочел то, что на нем было написано.
Без слов передал листок Гурскому, а затем оба посмотрели друг на друга.
На этот раз бабушка пожелала осмотреть окрестности Варшавы, которые, без сомнения, несколько изменились с довоенных времен, поэтому я сделала какой-то безумный круг через Ломянки, Пальмиры, Милановек, Пясечно, Гуру Кальварии и Отвоцк. Мы рано пообедали в небольшом ресторанчике в Брвинове, и у меня снова не было ни единого шанса купить что-то для дома.
К всеобщему изумлению тетка Иза с дядей Филиппом вернулись необычайно рано, почти поспев к ужину, который состоял из запасов моей морозилки: картофельные оладьи со сметаной, голубцы и пельмени. Всего двадцать минут понадобилось мне, чтобы поставить это все на стол – микроволновая печь сдала экзамен на отлично.
Дядя Филипп вздыхал, явно чем-то расстроенный, зато тетка Иза прямо-таки излучала таинственное оживление. Они весьма охотно уселись за остатки ужина.