Следующим был Рышард. Рышард... Чего он не мог сделать? Невменяемый безумец, охваченный мыслью о выезде, мог передушить всю мастерскую, если бы это было необходимо. Но Рышард сделал бы это иначе. Либо он был бы уверен в правильности своего поступка и не беспокоился бы об уничтожении следов, а напротив, разгласил бы об этом всем и каждому, либо сделал бы это в состоянии аффекта, а следовательно, менее разумно и с большим шумом. Разговор, проходивший между Тадеушем и Рышардом, был бы слышен не только во всем бюро, но даже на лестничной площадке. Ну, и покойник выглядел бы по-другому...
Мысленно я видела Рышарда, в гневе и безумстве душащего Тадеуша, кидающегося и в бешенстве избивающего жертву, а затем с ужасом и испугом глядящего на деле своих рук, выбегающего с криком из конференц-зала, где остался труп в плачевном состоянии... Я с большим трудом оторвалась от этой чудовищной картины.
Нет, к Рышарду это тихое, гениально исполненное преступление совершенно не подходило. К тому же вряд ли бы он спокойно спал сразу после того, как задушил человека!
— А он спал? — заинтересовался прокурор.
— Как убитый. Я понимаю, что он не высыпается потому что систематически работает по ночам, но я еще никогда не слышала о человеке, который бы засыпал от волнения.
— Я тоже не слышал.
— Сейчас, что-то мне это напоминает...
Воспоминание о спящем Рышарде привело меня к мысли о сослуживцах, ожидающих прибытия милиции. Я вспомнила выражение лица Моники, в котором, кроме всех других чувств, была и благодарность... Да, она явно подозревала меня, впрочем, все подозревали меня, и были мне благодарны!..
— За то, что вы устранили с ее пути шантажиста? Да, это могло бы ее освободить от подозрений. Вы уверены в этом?
— Абсолютно!
— Нет, это ужасно! — проворчал прокурор.
Что касается Кайтека, то для меня ясно было только одно — то, что я уже сказала Алиции. Тадеуш представлял для него ценность при жизни, а не после смерти. Никакой долг не заставил бы его убить человека, который одалживал ему деньги и проворачивал выгодные сделки. Разве только тут было что-то еще, о чем я не знала. Прокурор тоже не знал.
С Анкой мы покончили молниеносно.
— Оставьте ее в покое, — решительно сказала я. — Я знаю, где она была, когда ее не было, и у меня есть целых три свидетеля. Вы должны поверить мне на слово, потому что сразу могу сказать, что вам эти свидетели ничего не скажут, а мне сказали. Я знаю, что у нее не было никаких шансов совершить преступление, даже если бы это длилось четыре секунды, а не четыре минуты.
Наконец после Анки дошли до Збышека. На эту тему у меня было свое совершенно сложившееся мнение, которое я не стала скрывать от прокурора.