— Какой шпионкой! — не выдержала Тереса. — Шлюхой она была! Обыкновенной немецкой шлюхой!
— Не могла бы ты выражаться покультурнее? — одернула ее старшая сестра.
Тересу теперь было не унять:
— Не желаю покультурнее! Не заслуживает она культурного отношения! И вообще не желаю с этой паршивой Эдитой иметь ничего общего! Она спала с немцами! За деньги! Все гестапо обслуживала! Но не шпионила! Отвяжитесь вы все от меня! Была той самой... как я некультурно выразилась!
— Врешь! — не поверила Люцина.
В ярости схватила Тереса доску, на которой лежали разрезанные на куски и обвалянные в муке два крупных карпа, и запустила ее в сестру. Карпы в муке попали в отца, доску в последний момент успел перехватить Марек. Тереса оглянулась в поисках другого метательного снаряда.
— Ну что ты ее злишь! — упрекнула Люцину тетя Ядя. — Ведь прекрасно знаешь, почему она так нервничает. Тогда, в тридцать девятом году, Тадеуш немного увлекся Эдитой, а та его напропалую охмуряла. Тогда говорили — обольщала. Выходит, он тоже мог быть замешан в шпионаже, а шпионажем Эдита и в самом деле не занималась. Занималась другим...
— Нет! — Громкий крик Лильки заставил ее замолчать. А Лилька наступала на Тересу:
— Брось нож! Если уж обязательно хочешь зарезать сестру — только не в моем доме! Выйдите хоть на лестницу!
— Надо же, какая дрянь! — удивлялась мамуля. — А я еще удивлялась, с чего это вдруг Тереса на нее так взъелась! А она, оказывается, еще и с Тадеушем...
Тереса глотнула воды, успокоилась немного и положила нож на место, ограничившись тем, что погрозила Люцине кулаком.
— Заставила-таки меня все рассказать! В самое больное место забралась! У Тадеуша из-за этой Эдиты после войны были крупные неприятности, она его оговорила, так беднягу затаскали по инстанциям. А после войны, сами знаете, как было. Попробуй, докажи, что ты не виновен. А эта... эта... с самого начала с немцами снюхалась, я ни о чем не знала, еще помогала подруге спрятать ребенка. Обвела меня вокруг пальца как последнюю дуру, лучшая подруга называется! Ну и когда я все про нее узнала — не хотела больше вообще о ней слышать.
— И почему сразу нам ничего не сказала! — упрекнула я Тересу. — Эдиту покрываешь, Доробека не могла припомнить, а в результате... погляди на отца!
Отец пытался смахнуть с лица и одежды следы карпа в муке. Тереса сорвала с него пиджак и направилась в ванную. Задержавшись в дверях, она с достоинством произнесла:
— О Доробеке я ничего не знала. В те времена, когда мы еще дружили, никакого Доробека в ее жизни не было. Я знала только о Войдарском. О Доробеке знала Ядя.