— Обри не признает ваш авторитет, Эдуард. Хорошо бы вы об этом не забывали.
— При чем тут авторитет! Полагаю, парень его возраста не должен возражать против дружеской критики.
— К Обри это не относится. Все дело в том, что вы с ним не ладите.
— Осмелюсь возразить вам, дорогая Венеция! — улыбнулся Эдуард. — Все дело в том, что мастер Обри ревнив и не научился с этим справляться. Со временем ему это удастся, если никто не будет обращать внимания на его выходки.
— Вы не правы, Эдуард, — промолвила Венеция. — Обри не ревнует. Он знает, что у него для этого нет оснований. И не думаю, что стал бы ревновать, если бы они были. Понимаете, его не слишком интересуют люди. Я уже говорила вам, но вы никогда мне не верите. Мне не хочется причинять вам боль, так как мы были хорошими друзьями и… и я в долгу перед вами за вашу доброту, но, пожалуйста, поверьте хотя бы одному! Я не…
— Будь я юным и горячим, как Обри, то позволил бы вам сказать то, о чем вы впоследствии пожалели бы, — прервал он, предупреждающе подняв указательный палец. — И тогда мы бы, несомненно, опустились до глупой ссоры, во время которой оба могли наговорить лишнего. Но думаю, что у меня побольше здравого смысла, чем вам кажется, и что я знаю вас немного лучше, чем вы сами. Вы можете счесть меня дерзким, но тем не менее я прав. Вы импульсивны, у вас веселый нрав, вы наслаждаетесь первым знакомством с тем, что именуют «обществом», и я полагаю… я уверен, что столкнулись с восхищением и лестью. Вполне естественно, что у вас немного закружилась голова. Я не попрекаю вас вашими развлечениями, и можете не сомневаться, что, когда мы поженимся, буду относиться к ним столь же снисходительно. Сам я не поклонник городской жизни, но считаю полезным повидать свет и познакомиться с обычаями и поведением людей, чей образ жизни отличен от вашего.
— Эдуард, если я когда-нибудь внушила вам идею, будто я готова выйти за вас замуж, то сожалею об этом и честно предупреждаю, что никогда этого не сделаю! — серьезно сказала Венеция.
Она с испугом увидела, что ее слова не произвели на него никакого впечатления. Продолжая улыбаться весьма раздражающим образом, Эдуард отпустил одну из своих тяжеловесных шуток:
— Очевидно, я становлюсь туговат на ухо! Но вы не рассказали, Венеция, как вам понравился Лондон и что вы успели повидать. Могу представить ваше изумление, когда вы открыли для себя размеры столицы и многообразие аспектов ее жизни, познакомились с парками, памятниками, роскошными особняками богачей, убогими лачугами бедняков, нищими в лохмотьях и аристократами в шелках и пурпуре!