Венеция не только не оказывала сопротивления, но и без его помощи приподняла голову. Она слегка покраснела, но смотрела ему прямо в глаза с робкой улыбкой.
Деймрел тоже улыбался, но вскоре Венеция заметила, как улыбку сменило напряженное выражение. Деймрел все еще держал ее. В следующую секунду послышался голос Обри, звавший его по имени. Деймрел отпустил Венецию и повернулся, чтобы ответить. Она с сомнением смотрела на него — ей казалось, что он воздержался от поцелуя не из-за Обри, а по причине какой-то внезапной перемены настроения.
Обри, хромая, вышел из-за деревьев и направился к ним.
— Что вы тут делаете? — осведомился он. — Риббл сказал, что вы меня спрашивали.
— Верно, но он думал, что вы в библиотеке, а я знал, что вас там нет, и прекратил поиски. Я просто принес вам «Силу разума» Рида[29] и оставил на вашем столе.
— Прекрасно! Благодарю вас. Я был в оружейной, о чем Риббл мог бы догадаться, если бы потрудился подумать. Кстати, я нашел этот фрагмент — это Вергилий, но из «Георгик», а не из четвертой эклоги. Пройдемте в дом, и я покажу вам.
— Верю вам на слово. Я не могу задерживаться, так как у меня дурное предчувствие, что мне поручат топить котят, а я предпочитаю оставить эту работу вам.
— Так вот что тебя привело сюда? — обратился Обри к сестре. — Да, припоминаю, ты говорила об этом за завтраком. — Бегло взглянув на несчастных сирот, он добавил: — Отдай котят Финглу, и он их утопит.
— Стыдитесь! Неужели вы настолько бесчувственны? — упрекнул его Деймрел и протянул руку Венеции. — Я должен идти. Обри прав: вы не сможете их выходить. — Задержав ее руку в своей, он, словно повинуясь импульсу, поднес ее к губам и поцеловал. Их глаза на миг встретились, но она успела прочесть в них ответ на вопрос, таящийся в ее сердце, и все сомнения сразу исчезли.
Однако Финглу, который исподтишка наблюдал за Деймрелом, седлая для него лошадь, показалось, будто его лордство необычайно мрачен. Обычно у него находились любезные слова и улыбка для каждого, кто его обслуживал, но сейчас он отделался лишь кратким «спасибо», беря поводья и садясь в седло. Фингл подумал, что его хозяин занят своими мыслями, причем мысли эти, судя по его нахмуренному лицу, были не из приятных.
Деймрел ехал назад в Прайори медленно, опустив поводья и позволяя серому плестись шагом. Только когда Крестоносец, испуганный внезапно вспорхнувшим фазаном, застыл как вкопанный, вскинул голову и фыркнул, всадник отвлекся от размышлений и потрепал копя по шее, зная, что виноват сам.
— Старый ты дурень! — сказал он Крестоносцу. — Совсем как твой хозяин — впрочем, он куда хуже, чем просто дурень. «Сделает ли она из меня святого или я из нее — грешницу?» Кто это написал? Ты не знаешь, а я забыл, но это не важно. Для первого варианта уже слишком поздно, старина. Что до второго, то именно таковы были мои намерения, но я обнаружил, что не в состоянии их осуществить. Ну, пошел!