— Полноте! Мы не должны забывать, какое печальное событие собрало сегодня нас вместе. Безусловно, вынужденное присутствие здесь Ротерхэма вызывает некоторую неловкость. Когда я узнал от старины Перротта…
— Неловкость? — вскричала Серена. Ее щеки запылали, а в глазах засверкал огонь. — Уверяю вас, сэр, лично я не испытываю никакой неловкости! Может, Ротерхэм? Я только поражена его вмешательством в дела, касающиеся только членов нашей семьи.
— Нет, я не ощущаю неловкости, — ответил маркиз, — мне лишь невыносимо скучно.
Несколько человек с тревогой уставились на Серену, но она не принадлежала к числу тех людей, кого ответный удар приводит в негодование. Слова Ротерхэма, похоже, не усилили, а смягчили ее гнев. Молодая женщина через силу улыбнулась и спросила более сдержанно:
— Но что же тогда заставило тебя прийти?
Мистер Перротт, раскладывавший на столе свои документы, усмехнулся:
— Должен сообщить, ваша светлость, что покойный граф назначил милорда Ротерхэма одним из своих душеприказчиков.
Это заявление было для Серены неприятной неожиданностью — она широко раскрыла глаза и перевела взгляд, в котором смешались сомнение и отвращение, с Ротерхэма на адвоката.
— Мне следовало об этом догадаться. — Она повернулась к оконному проему.
— Какая жалость, что не догадался! — съязвил Ротерхэм. — Тогда я был бы предупрежден вовремя и отказался бы от этой обязанности, для которой трудно найти более неподходящего человека.
Серена не удостоила его ответом и отвернулась, снова устремив взгляд на пейзаж за окном. Но ее кузена, еще не освоившегося со своим новым положением, дернула нелегкая пуститься в морализаторство.
— Такое поведение неприлично. Серена, — заговорил он с осуждающим видом. — Теперь, когда недавнее прискорбное событие сделало меня главой семейства, я говорю об этом открыто. Не представляю себе, что подумает лорд Ротерхэм о твоих манерах.
И тут же две пары глаз уставились на него: в одних было удивление, смешанное с гневом, в других — злая насмешка.
— Да уж вам трудно такое представить! — бросил Ротерхэм.
— Что касается меня, — сварливо заговорил Доррингтон, — я считаю этот поступок моего бедного брата странным, весьма странным! Я бы предположил, что он повел себя… впрочем, так же, как всегда! Эксцентрично! Другого слова я не могу найти.
Иглшэм, и без того чрезвычайно раздраженный, тут же указал его светлости на весьма отдаленное родство того с покойным графом. Есть и другие люди, имеющие гораздо больше прав на то, чтобы быть душеприказчиками графа, заявил он. При этих словах румяные щеки лорда Доррингтона угрожающе побагровели, так что Спенборо поспешил заметить, что какова бы ни была реакция других людей, лично его вполне устраивает назначение лорда Ротерхэма.