Она прижала ладони к пылающим щекам.
– Да! Я несправедлива! Я это знаю, но не говори мне этого, я не вынесу! И не смотри на меня с укоризной, Ричард! Ты меня с ума сводишь, слышишь?
Она металась по комнате, словно хищник в клетке, распаляя себя все сильнее.
– Скажи что-нибудь, Ричард! Сделай что-нибудь! Не стой ты столбом! Ох, не надо было тебе жениться на мне! Я тебя огорчаю, а ты меня портишь, и не понимаешь, что я не могу жить без денег и удовольствий! Я достойна презрения? Да, да – а ты? Ах, почему ты рассказал мне, что смошенничал, уже после свадьбы?
Она разразилась гневными рыданиями. Порванный: в клочки платочек полетел на пол.
Карстерз повернулся к ней спиной, чтобы она не заметила, как сильно уязвила его. Это движение вызвало новую вспышку ярости:
– Ты не можешь в этом сомневаться! – воскликнул он, резко поворачиваясь. – Ты знаешь, как я тебя люблю! Знаешь?
Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. Задрожав, она то ли всхлипнула, то ли рассмеялась. И гнев ее исчез так же внезапно, как и появился.
– О, да, да! Ты ведь любишь меня, Дикки?.. – Она обвила руками его шею, прижимаясь к нему.
– Люблю, и да поможет мне Бог! – простонал он, отталкивая ее. – А ты… тебе нет дела ни до кого, кроме себя!
– Нет, нет! – воскликнула она, снова прижимаясь к нему. – Не говори так, Дик. Право, я люблю тебя – но я не могу жить без веселья, ты же знаешь, что не могу! Ах, конечно, я ужасная эгоистка, но такая уж я получилась и перемениться не могу. Я сделала тебе больно – а я не хотела! Я не хотела!
– Милая, я знаю, что не хотела, но старайся не быть таким ребенком, молю тебя! Ты так несдержанна, так…
– Я так и знала, что ты это скажешь, – произнесла она потухшим голосом. – Ты меня не понимаешь. Ты хочешь, чтобы я была хорошей, и терпеливой, и снисходительной, а я повторяю – это не в моей натуре.
– Но, Лавиния, ты же можешь себя сдерживать, – мягко сказал он.
– Нет! Не могу! Мы Бельмануары – такими нас создал Бог, такие мы и есть. Он создал нас мотами, весельчаками и сумасшедшими! – Она медленно направилась к двери. – Но ты этого не понимаешь и пытаешься сделать меня степенной и серьезной, хорошей матерью – а я умираю без жизни, без развлечений. Не нужен мне весь этот домашний уклад! – Она медленно открыла дверь. – И теперь у меня болит голова, а ты смотришь печально и говоришь, что это все из-за моей необузданности, лучше бы ты устыдился и был бы на все готов, чтобы утешить меня. Почему ты не можешь отвезти меня в Лондон, ведь ты знаешь, как мне туда хочется?! Ты держишь меня в этом мрачном доме, где мне нечем заняться – только ребенком, да вышиванием! Я так от всего этого устала! Так смертельно устала!