В середине следующего дня мы прибыли в Горицию. Дождь перестал, и в городе было почти пусто. Проезжая по улице, мы увидели грузовик, на который усаживали девиц из солдатского борделя. Девиц было семь, и все они были в шляпах и пальто и с маленькими чемоданчиками в руках. Две из них плакали. Третья улыбнулась нам, высунула язык и повертела им из стороны в сторону. У нее были толстые припухлые губы и черные глаза.
Я остановил машину, вышел и заговорил с хозяйкой. Девицы из офицерского дома уехали рано утром, сказала она. Куда они направляются? В Конельяно, сказала она. Грузовик тронулся. Девица с толстыми губами снова показала нам язык. Хозяйка помахала рукой. Две девицы продолжали плакать. Другие с любопытством оглядывали город. Я снова сел в машину.
– Вот бы нам ехать вместе с ними, – сказал Бонелло. – Веселая была бы поездка.
– Поездка и так будет веселая, – сказал я.
– Поездка будет собачья.
– Я это и подразумевал, – сказал я. Мы выехали на аллею, которая вела к нашей вилле.
– Хотел бы я быть там, когда эти пышечки расположатся на месте и примутся за дело.
– Вы думаете, они так сразу и примутся?
– Еще бы! Кто же во второй армии не знает этой хозяйки?
Мы были уже перед виллой.
– Ее называют мать игуменья, – сказал Бонелло. – Девицы новые, но ее-то знает каждый. Их, должно быть, привезли только что перед отступлением.
– Теперь потрудятся.
– Вот и я говорю, что потрудятся. Хотел бы я позабавиться с ними на даровщинку. Все-таки дерут они там, в домах. Государство обжуливает нас.
– Отведите машину, пусть механик ее осмотрит, – сказал я. – Смените масло и проверьте дифференциал. Заправьтесь, а потом можете немного поспать.
– Слушаюсь.
Вилла была пуста. Ринальди уехал с госпиталем. Майор увез в штабной машине медицинский персонал.
На окне оставлена была для меня записка с указанием погрузить на машины оборудование, сложенное в вестибюле, и следовать в Порденоне. Механики уже уехали. Я вернулся в гараж. Остальные две машины пришли, пока я ходил на виллу, и шоферы стояли во дворе. Опять стал накрапывать дождь.
– Я до того спать хочу, что три раза заснул по дороге от Плавы, – сказал Пиани. – Что будем делать, tenente?
– Сменим масло, смажем, заправимся, подъедем к главному входу и погрузим добро, которое нам оставили.
– И сразу в путь?
– Нет, часа три поспим.
– Черт, поспать – это хорошо, – сказал Бонелло. – А то бы я за рулем заснул.
– Как ваша машина, Аймо? – спросил я.
– В порядке.
– Дайте мне кожан, я помогу вам.
– Не нужно, tenente, – сказал Аймо. – Тут дела немного. Вы идите укладывать свои вещи.