– Ну… предположим я… заново привыкал к Таралону. Я так долго пробыл вдали от родных берегов, что, чтобы вернуться, мне понадобился хороший толчок.
– Это толчок вы получили уже после того, как попали на таинственный остров, сэр Лайам?
Откуда она знает? Он что, говорил ей об этом? Лайам толком не мог вспомнить, говорил или не говорил. Но в чем он был совершенно уверен, так это в том, что не рассказывал хозяйке дома этой истории целиком. Задумавшись о прихотливом течении своей жизни, Лайам вынужден был признаться себе, что сам толком не понимает, почему так долго торчит в Саузварке. То ли испытания, пережитые на острове, так измотали его, что захолустный городок показался ему сущим раем, то ли он был так счастлив вновь оказаться в Таралоне, что ему было все равно, где осесть. Или это внезапно вспыхнувшая идея написать книгу притормозила его там, где пришла. Никаких других более серьезных причин оставаться в Саузварке у Лайама не было. У него не было тут друзей, как не было и воспоминаний, связанных с этой областью Таралона. И вместе с тем эти края были частицей его дома.
– Да, мадам. И теперь я пытаюсь писать.
– Новеллы? – жадно спросила леди Неквер. – Или пьесы? Или стихи? Готова поспорить: у вас прекрасный слог и отменное чувство ритма!
– Боюсь, ни то, ни другое, ни третье. История, вот что меня занимает. Точнее говоря, моя собственная история, переплетенная с историей тех мест, где я побывал.
Лайам улыбнулся, увидев, какое разочарование отразилось на лице хозяйки дома, и произнес с легким укором:
– А мне казалось, что вы находили мои рассказы о дальних краях занимательными.
– Ну да… они и вправду занимательны, – озадаченно согласилась леди Неквер, – но только когда они звучат в ваших устах. А когда вы запрете их в тюрьму с запорами из застежек и стенами из кожаных переплетов, они начнут нагонять зевоту, потому что жизнь им давала ваша живая речь. Лучше бы вы сделали из ваших историй роман или, еще лучше, цикл стихотворений. Да! Цикл стихотворений, адресованных возлюбленной, что ожидает вас на морском берегу!
– Но у меня нет никакой возлюбленной, а уж тем более ожидающей на морском берегу! – протестующе воскликнул Лайам.
Отмахнувшись от его слов, хозяйка дома продолжила:
– Неважно, ее можно придумать! Назовите ее… ну, хоть Клариссой и стремитесь к ней всей душой, даже шагая сквозь сонм страстных красоток из дальних краев! Добавьте огня в ваши слова и наполните ими строфы, оплакивайте ежечасно вашу разлуку и превозносите ее красоту!
Некоторое время они обсуждали эту тему. Леди Неквер успела набросать примерный план стихотворного цикла, которым “просто обязан” был заняться Лайам, а тот оспаривал каждый пункт, со смехом заверяя, что он никогда не писал стихов и что еще ни одна девушка не сошла с ума настолько, чтобы проявить благосклонность к такому, как он, кавалеру.