Кессиас громогласно воззвал к Бурсу, повелевая тому разжечь камин в гостиной и принести еду, но тут же сам принялся возиться с дровами, беззлобно обругав появившегося слугу.
– Вечно ты еле ползаешь, Бурс! Огнем я сам займусь! А ТЫ тащи нам закуску. И еще прихвати свою дудку и третью кружку! Эй, Ренфорд, – окликнул эдил Лайама, осторожно перемещавшегося по комнате, – вешайте котел на огонь и наливайте себе еще!
Вернулся Бурс, он нес огромный поднос, заваленный холодным мясом, сыром и хлебом. Под мышкой слуга держал флейту. Сквозь стремительно сгущающийся туман опьянения Лайам успел разглядеть, что кислая улыбка слуги вовсе не такая уж кислая и что на самом деле Бурс замечательный малый и, должно быть, совсем не дурак повеселиться, особенно если хозяин не прочь. Слуга поставил поднос на сундук, стоящий рядом с камином, и отступил чуть назад, чтобы несколько раз дунуть в мундштук инструмента.
Невзирая на обильный обед, поглощенный днем, Лайам с энтузиазмом накинулся на закуски, сдобренный пряностями сидр разжег его аппетит.
– Значит, так, Бурс, – сказал Кессиас, пока Лайам без разбора запихивал в рот колбасу, сыр и хлеб, – час поста еще не настал, а мы с Ренфордом покончили с делом, подобного которому в моей практике еще не бывало. И к тому же нам нужно одолеть этот котел. Так что ты получаешь сидр, а мы получаем музыку.
Повелительно взмахнув рукой, Кессиас наполнил третью посудину и сунул ее слуге. Тот приложился к кружке, потом отставил ее в сторонку, поднес флейту к губам и завел развеселую плясовую.
Кессиас рассмеялся и захлопал в ладоши, притоптывая ногами.
– Давай, давай, Бурс! Он знает, что это моя любимая вещь, – доверительно проревел эдил, обращаясь к Лайаму. Лайам был занят грудой снеди, сложенной у него на коленях, но все-таки умудрился поднять голову и ответно кивнуть, хотя сам он эту мелодию слышал впервые.
К тому моменту, как Бурс умолк, Лайам успел расправиться с большей частью еды. Эдил снова наполнил его кружку и принялся отстукивать ритм, хлопая себя по колену. Бурс вновь поднес флейту к губам, он оказался очень неплохим музыкантом. Заслышав следующую мелодию, Лайам расплылся в улыбке и одобрительно закивал. Слуга заиграл песенку “О, безгубый флейтист!” – невзирая на протесты Кессиаса, требующего вернуться к первой мелодии. Впрочем, как только эдил заметил, что Лайам с удовольствием слушает Бурса, он тут же утих. Он пересел поближе к Лайаму и поинтересовался:
– Вам нравится?
– Очень! – отозвался Лайам, наскоро припоминая слова непристойной песенки. Он заметил, что в глазах Бурса, припавшего к флейте, вспыхнул озорной огонек. Лайаму показалось, что слуга будет не прочь, если ему подпоют.