— Зачем? Человек напуган, согласен на всемерное сотрудничество.
— Правильно мне говорили, Игорь Сергеевич, — сказал, вставая, Козлов, — вы действительно лучший следователь Петербурга. Позвольте откланяться. Двадцатого жду у себя. А то избегаете вы меня. Избегаете.
Манасевича-Мануйлова Усов застал в бильярдной у Доминика. В низком прокуренном зале свет ламп тонул в клубах табачного дыма. За одним из столов играл редактор и хозяин «Вечернего времени» Борис Суворин. Мануйлов стоял в углу, он «держал мазу» за игру своего шефа. Игра по-крупному. Партия — «катенька».
— Петр Федорович, — обрадовался Мануйлов, — может, заложитесь?
— Да не до того, Иван Федорович. Дельце у меня к вам.
— То, о чем говорили, в отношении надворного советника Бахтина? — Именно.
Мануйлов потер большой палец правой руки об указательный. Усов понимающе кивнул и достал пять сотенных. — Думаю, хватит?
— В опасное дело втравливаете, — Мануйлов взял деньги, — в очень опасное. Знаете, ссориться с самим Филипповым… Бахтин-то у него на отличном счету. Да потом в Париж за орденом ездил. Трудновато. — Добавить, что ли? — усмехнулся Усов. — Не мешало бы. — Столько же после выхода статьи.
— Партия! — радостно крикнул Борис Суворин. — Ванька! Ты мазался? — А как же, — радостно ответил Мануйлов. — По чем? По «петруше»? Можешь получить.
Усов посмотрел на радостного Мануйлова и подумал, что только жизнь не делает с человеком. Удачливый работник загранагентуры, резидент в Ватикане, ловкий контрразведчик в японскую стал мелким биллиардным жучком. А почему? От жадности спалился, да от того, что нечист на руку был.
На секунду пример Мануйлова устрашил его. Но всего лишь на секунду.
Борю Ильина похоронили в полдень. Отпели в церкви, закопали, шли за гробом почти все сыщики Петербурга, да пристава и их помощники. Приехал директор Департамента полиции.
Из всех родных были брат-гимназист, да старшая сестра — бестужевка. Ее вел под руку Филиппов. Засыпали могилу. Городовые поставили мраморный крест. Потом поминки были. В ресторане Самохвалова. Помянули и разошлись. На поминках к Бахтину подошел брат Ильина.
— Говорят, что вы отомстили за брата. Это правда, Александр Петрович?
— Это не месть, Женя. Вы должны понять, что службу нашу нельзя использовать для побуждений личных. Я остановил уголовника. Остановил пулей. То есть наказал зло.
— Но тогда, — спросил Женя Ильин, чудовищно похожий на брата, только моложе, — вы же сами сотворили зло, убив этого человека.
— Да, Женя. Но такова моя служба. Я караю зло злом. — И вы думаете, это поможет?