Козлов служил Рубину верно. Многих неприятностей избежал Григорий Львович с его помощью.
Рубин первую рюмку выпил, закусывать начал, а тут и Козлов появился в полном сиянии генеральского мундира.
Рубин с удовольствием оглядел его. Две звезды на мундире, Владимир на шее. Генерал! Сановник. Григорий Львович разглядывал его, словно скульптор, гордящийся удачной работой. Он встал, пошел навстречу действительному статскому советнику Козлову, крепко пожал руку.
— Миша, когда я на тебя смотрю, то понимаю, что империя незыблема. Козлов засмеялся.
— А я, Гриша, тебя в форме-то впервой вижу. Хорош земгусар, хорош. Мундир, он мужика украшает. И смотри, Станислав и медаль. Скоро меня перегонишь.
— Садись, Михаил Иванович, дорогое мое превосходительство. Вот видишь, твои любимые настойки на столе.
— Ну, что ж… — Козлов налил себе большую рюмку зеленоватой настойки, намазал корочку хлеба икрой, выпил, зажмурился от удовольствия, поводил пальцами в воздухе.
— Хорошо, — выдохнул он. — Вот теперь и поесть можно. Господи, Гриша, как ты эту гадость пьешь. Налей листовочки или смородиновой, нет у тебя подлинного вкуса к жизни.
— Миша, вот телеграмма, а вот циркуляр по военному министерству. Сын твой Коля направлен в распоряжение московского воинского начальника. Хватит ему в окопах гнить. Орденки мы ему и здесь повесим. — Спасибо, Гриша…
— Рано благодарить. Олега, младшего твоего, Усов берет к себе, в Союз городов, так что передай Ангелине Федоровне, чтобы она душой за детей не болела.
— Спасибо, ох спасибо, Гриша, — Козлов налил вторую, — за такое и выпить не грех. Выпили, помолчали, занялись закусками.
— Миша. — Рубин снял пояс с пистолетом, расстегнул китель. — Вот тебе десять тысяч, это Коле на квартиру, мебель, на всякое устройство.
Козлов взял деньги спокойно, без восторга и благодарности, как должное.
Рубин встал из-за стола, подошел к буфету, вынул из ящика сверток.
— А это тебе и супруге твоей. Впрочем, можешь подарить и мадам Власовой.
— Все ты, Гриша, знаешь. — Козлов развернул плотную бумагу и залюбовался, на столе лежал золотой портсигар с его монограммой и прекрасной работы браслет.
— Да, Гриша, — сказал он, помолчав, — тебя мне действительно Бог послал.
— Миша, то же самое, не далее как вчера, я в Москве Усову говорил, — засмеялся Рубин.
— Спасибо тебе, ох, какое спасибо. Люблю я эти цацки.
«Зажрался ты, Миша, — зло подумал Рубин, — в одном портсигаре десять золотников, а ему цацки». И весело предложил: — Давай еще по одной.
— Погоди. — Козлов щелкнул замком портфеля, достал бумаги. — Сначала делами нашими скорбными займемся. — Как скажешь.