— Мы не имеем к вам никаких претензий. Только прошу мне рассказать о нем.
— Я мало его знал. Павлон. Вышел в лейб-гвардии Литовский полк, мне говорили, что за растрату приварочных денег, был списан в Навогинский полк. Говорили, что нечестно играл. Но офицер был храбрый и дельный, правда, солдаты его не любили. Не могу сказать точно, у него дядя крупная фигура в столице, не то сенатор, не то… Впрочем, боюсь соврать. — Почему он дезертировал?
— Дело в Галиции было, мы захватили у австрийцев ящик с ценностями. И командир полка поручил Копытину и подпрапорщику Хохлову отвезти ценности в дивизию. — А что за ценности?
— Золото из музея. Старинные кубки, блюда, кресты. Я не знаю, но список наверняка есть в контрразведке. Было циркулярное письмо. Короче, через два дня нашли убитого Хохлова и взломанный ящик, а Копытин исчез. И вдруг…
— Виктор Петрович, позвольте я вас буду так называть. — Бахтин достал папиросу. — Не желаете? Расскажите об этих прапорщиках.
— Одного я не разглядел, а у второго такое неприятное крупное актерское лицо. — Почему актерское?
— Бритое и мятое какое-то. Одного я, видимо, ранил. И конечно четыре дырки ищите в машине. — Вы так уверены. — Абсолютно. — Климов засмеялся.
Звеня шпорами, вошел подполковник Тыщинский, пристав первого участка Казанской части.
— Голубчик, Александр Петрович, хорошо, что вы это дело-то взяли, значит, не зря мне ночью жареный гусь снился. Здравия желаю, штабс-капитан, терпите, влипли в полицейскую историю. Как пострадавший-то наш? — Вы садитесь, Павел Альфредович, — засмеялся Бахтин, — а то от ваших шпор да шашки грохоту, как от всего полицейского резерва.
— А мы у полковника Григорьева знатный банчок сообразили, а тут телефон. Ну кто эту гадость изобрел? — А что, и полицмейстер приехал? — Конечно. — Значит, работать спокойно не дадите.
А в прихожей густой начальственный голос разносил городовых, что-то гремело, звенело, падало.
— Александр Петрович. — В дверь гостиной заглянул Брыкин. — Прошу простить, господа. Бахтин вышел в коридор. — Можете говорить с хозяином.
Немировский лежал на диване, в углу горело маленькое бра, поэтому лицо его белело почти неразличимым пятном, на черном фоне кожаной обивки.
— Борис Сергеевич, я надворный советник Бахтин, чиновник для поручений сыскной полиции, вы могли бы ответить на мои вопросы?
— Они сказали, что из контрразведки, документы показали. — А вы проверили? — Я звонил в контрразведку… — Номер? — 406 — 94.
— Литвин, — не оборачиваясь, сказал Бахтин. — Что они взяли?
— Драгоценности, бумаги, десять тысяч франков, четыреста тысяч ассигнациями. — Вы можете описать мне прапорщиков?