За служащих сыскной полиции Бахтин был спокоен. Никто из них никогда бы не назвал свидетеля. А вот этот идиот Акулов!
Болтливый, истинно «светский человек». Наверное, ляпнул где-то, ну и…
Сильные люди стояли за этим делом. И присяжный Усов не зря приходил. Предупреждал он. Предостерегал. Тогда и Бахтина самого чуть не убили, спасибо, надежный агент успел предупредить.
Ночью кто-то осторожно позвонил в дверь. Коротко и тревожно. Бахтин проснулся сразу. Накинул халат, наган на всякий случай сунул в карман и пошел в прихожую. На площадке стоял извозчик Ферапонтов. — Ты чего, Егор? Не знаешь, куда приходить?
— Так знаю, ваше высокоблагородие, Александр Петрович, только дело уж больно паршивое. — Ну заходи.
Они прошли на кухню, Бахтин достал из поставца бутылку водки, налил в стакан. — Закусишь?
— Зачем добро переводить да вкус портить. — Ферапонтов одним глотком выпил стакан и не поморщился даже. — Дело вот какое, подвозил я двоих в трактир «Золотой бережок», не в тот, что на Фонтанке, а на Калашниковскую набережную. Так они говорили тихо, а я ухо навострил. Про вас разговор был. — Что за разговор? — Бахтин закурил. — Обыкновенный. Замочить вас хотят. — Что за люди? Где сели?
— Взял я их на Фонтанке. Одного, здорового, Семеном называли, так я его признал: он у Рубина из Одессы швейцаром служит.
— Почему ты, Егор, решил, что они меня мочить решили? — Так слышал. В трактире их чистодел дожидался. — Как узнал?
— У полового Степки спросил, он мне и сказал, что человек тот Мишка Бык из Москвы, убивец. — А где его найти?
Ферапонтов сделал долгую паузу, достал папиросы, закурил. На кухне запахло дегтем. Егор Ферапонтов сам набивал папиросы, из нескольких сортов самосада. Даже городовые, охочие на чужбинку, не могли курить его папирос, задыхались.
— Так вот, — многозначительно изрек Ферапонтов, — мне в зале крутиться не с руки было, так я Степку попросил за ними приглядеть. Степка мне стакашку вынес и шепнул, что тот Семен Быку деньги передал, пачку. А вскоре Бык сам вышел. Одет богато: поддевка синяя, рубашка шелковая голубая, сапоги лак! Нанял меня до номеров, на Колокольной, 12… — Во «Владимирскую», что ли? — Как есть, туда.
— Спасибо тебе, Егор, подожди меня, если хочешь, выпей. — Бахтин встал.
— Да нет, я норму взял ночную, — серьезно ответил Ферапонтов.
Бахтин вышел в кабинет, достал из ящика стола сто рублей. Информация касалась лично его, и он считал себя не вправе рассчитываться агентурными деньгами. С сотенной бумажкой в руке он вошел на кухню. Ферапонтов зыркнул глазами, словно облизал сотню, раздавил в пепельнице свою чудовищную папиросу, и, тяжело вздохнув, сказал: