недоразумением.
— Мне очень жаль, — ответил Эши. — Пожалуйста, скажи мне, что я должен сделать, чтобы загладить свою вину.
Клянусь, такого больше не произойдет. Я понимаю, ты мне не поверишь, но я повел себя так из-за того, что происходит на нашей земле. Приближается война, Рапсодия, я чувствую. И я готов подозревать всех даже без всяких на то оснований, как в случае с тобой.
Она слышала, что Эши говорит правду. Рапсодия вздохнула и попыталась оценить имеющиеся у нее возможности. Конечно, можно его прогнать, и тогда она останется одна в лесу, не зная, куда идти дальше. Или согласиться путешествовать вместе, позаботившись о том, чтобы он не мог застать ее врасплох. Или просто положиться на его слово.
Она слишком устала и поэтому выбрала последний вариант.
— Ладно, — вздохнула она. — Я готова принять твои извинения, если ты обещаешь больше не обнажать против меня меч. Поклянись, и мы забудем о том, что произошло.
— Клянусь, — тут же ответил он, и Рапсодии показалось, что в его голосе появилось нечто неуловимо знакомое.
— И выброси кофе. Он плохо действует на твой разум. Несмотря на напряженность, которая оставалась между ними, Эши рассмеялся. Он наклонился над своей сумкой и вытащил мешочек с кофе.
— Только не в огонь, — торопливо добавила Рапсодия. — А то нам придется спешно покинуть лес. Закопай его утром вместе с другим мусором.
— Договорились.
Она подбросила хвороста в почти погасший костер.
— Ложись спать, я постою на страже.
— Хорошо, — не стал спорить Эши. Он вытащил спальные принадлежности и быстро улегся, словно хотел продемонстрировать, что доверяет Рапсодии. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — Несмотря на то что произошло, на лице у Рапсодии появилась улыбка.
Она сидела, прислушиваясь к лесным шорохам и песне сверчков в темноте.
Шрайк выругался и вновь пришпорил свою лошадь. Посольский караван Орландана опередил его на несколько дней, и он никак не мог его догнать. Шрайк не нуждался в обществе послов Роланда, поскольку он считал их жалким сборищем пустоголовых стариков, не способных даже на внятное изречение, не говоря уже о разумной мысли.
«Жалкие марионетки, — мрачно размышлял он, — все как один. Отправились выразить уважение новому королю монстров».
Он вспоминал слова своего хозяина, а его скакун галопом мчался по грязи Орланданского тракта, построенного еще во времена намерьенов. Тракт пересекал Роланд от морского побережья до границы Мантейдсов.
«Все, что тебе удастся разузнать о Канрифе и о том безумии, которое там началось. Все, Шрайк».
Голос был глубоким и обманчиво спокойным, а угроза почти осязаемой.