– Последнее предупреждение! Два g! Три минуты! Последнее предупреждение! Два g! Три минуты!
Снова завыла сирена. Сквозь вой слышен был голос Дэка:
– Проектор и записи – готовы?
– Здесь, здесь!
– А лекарство?
Дэк, паря надо мной, сказал:
– Дружище, мы тебе инъекцию вкатим. Малость нульграва, остальное – стимулятор; это чтоб оставался на ногах и зубрил роль. Поначалу возможен легкий зуд – в глазных яблоках и по всему телу. Это не страшно.
– Дэк, подожди! Я…
– Некогда, некогда! Нужно еще раскочегарить как следует эту груду металлолома.
Он развернулся и выплыл из каюты, прежде чем я успел что-либо сказать. Напарник его, закатав мой левый рукав, приложил инъектор к коже и вкатил мне дозу раньше, чем я это почувствовал. Затем и он удалился. Вой сирены сменился голосом:
– Последнее предупреждение! Два g! Две минуты!
Я попытался осмотреться окрест, но лекарство буквально оглушило. Глаза заломило, зубы – тоже; нестерпимо зачесалась спина – но дотянуться до нее мешали ремни безопасности. Похоже, они и спасли меня от перелома руки при старте. Вой сирены смолк, из динамиков послышался бодрый баритон Дэка:
– Самое распоследнее предупреждение! Два g! Одна минута! Оторвитесь там от пинакля – пришла пора ваши жирные задницы поберечь! Сейчас дадим копоти!
Голос его пропал. На этот раз вместо сирены пошли первые аккорды Ad Astra, сочинение Аркезиана, Опус 61 до мажор. Это была довольно спорная версия Лондонского Симфонического – у них там нотки «ужаса» на четырнадцатом такте несколько режут ухо.
Но на меня, оглушенного и раздавленного, музыка никак не подействовала – нельзя же намочить реку!..
В каюту вплыла… русалка. Так мне сперва показалось – именно русалка, правда, без рыбьего хвоста. Когда жжение в глазах малость стихло, я разглядел весьма интересную девушку – в шортах и с очень даже симпатичной грудью под безрукавкой. Уверенные движения ясно говорили, что невесомость для нее дело привычное. Деловито меня оглядев, она заняла соседнюю соковыжималку, положив руки на подлокотники и даже внимания не обратив на пристяжные ремни. Отзвучал финальный аккорд, и тут я почувствовал нарастающую тяжесть.
Вообще-то два g – ускорение не из смертельных, особенно в компенсаторе. Пленка, прикрывавшая меня сверху, обтянула тело, удерживая его в неподвижности; чувствовалась просто некоторая тяжесть, да дышать было трудновато. Вам наверняка доводилось слышать кучу различных баек о космачах, отступавших лишь перед десятью g. Не спорю, может и правда. Но даже двойное ускорение в соковыжималке – начисто отбивает охоту двигаться…