– Тебе что, не –вкрутили еще мозги в тех краях? Так еще вкрутят, не сумлевайся! Всех мужиков на прииске с толку сбил, теперь к бабам пришел смуту сеять? Иди на место, что стоишь?
– Не пищи, побереги горло, а то как бы не охрип, – усмехнулся Михаил, попыхивая труб кой. – Я пока еще на оба уха слышу, не глухой, понял? И заруби себе на носу, если ты своим писком мышиным бабу спугнешь, то в этом ни какой твоей заслуги нету, потому как баба на то и пугливая, что не мужиком родилась, а то еще па такую когда-нибудь нарвешься, что и от бабы не поздоровится! Не баба я тебе, а потолковать со мной придет охота – можешь и шепнуть, я доходчивый, нечего зря пасть-то разевать – Он стряхнул пепел и затянулся. Ровняльщик побагровел и хотел было отойти, но Михаил продолжил: – И потом – что это ты вздумал мне указывать? Я и без тебя знаю, когда мне свою работу начинать, мне указчики ни к чему! Так что греби отсюда, пока цел, ясно? Греби, греби! – добавил Михаил, заметив, что ровняльщик не может двинуться с места и как будто ищет, что ему ответить. – А то ведь я и помочь могу, когда ноги сами не ходят!..
Ровняльщик быстро отошел и, взяв деревянную мотыгу, стал мешать песок, проходящий с водой через решетку. Михаил постоял еще немного, вытряс пепел из потухшей трубки, усмехнулся и медленно направился к дверям. У дверей он еще раз обернулся и, встретив злобный, насупленный взгляд ровняльщика, вдруг сделал такое движение, будто хочет к нему броситься. Ровняльщик отпрянул, споткнулся об ящик и с грохотом полетел на решетки. Михаил громко рассмеялся и вышел, хлопнув дверью. Женщина в черном платке прыснула в кулак, краснощекая толстушка, зажав рот ладонью и согнувшись пополам, отвернулась, прислоняясь к стене и трясясь от хохота.
Ровняльщик, чертыхаясь, поднялся с решеток, отряхнулся и тут только заметил неподвижно стоящего в углу парня. Он поманил Хисматуллу пальцем.
– Это тебя, что ли, из конторы прислали? – спросил он, тыча в грудь Хисматулле пальцем.
– Да…
– На какую работу?
– Мне ничего не сказали…
– Так пойди узнай, нам тут бездельники не нужны! – напыжился ровняльщик, но, увидев, что растерявшийся Хисматулла в самом деле направился к дверям, окликнул его: – Ладно, иди сюда, слушай в оба уха! Снаружи будешь работать, зонт расчищать, – только смотри у меня! – он поднес к лицу Хисматуллы кулак. – Если будешь по его указке работать, в два счета с работы уволю, понял? Совсем совесть потерял, каторжник, взяли на свою голову, а ему хоть бы хны! Станет с тобой разговоры говорить – не слушай смутьяна, у него разговоры опасные, за них знаешь, куда угодить можно?