Он привел со двора козу, в последний раз подвел ее к козлятам, чтобы те насытились, и, привязав ее за рога, снова отправился к мулле.
Мугуйя тихо заплакала. Слезы катились и катились по ее бледным щекам, и Гамиля, увидев, что мать плачет, тоже стала всхлипывать, пока слезы градом не хлынули из глаз. Поглядев на них, во всю мочь заревел Аптрахим…
Наступил праздник. Чтобы получить подарки и вволю поесть, Загит, Султангали и Гамиля вышли на улицу. Султангали и Загит тут же разбежались в разные стороны, а девочка, постояв немного у ворот, увидела бегущую в ее сторону большую черную собаку и спряталась обратно во двор.
Тихие и спокойные обычно, улицы сегодня были полны людей. Загит побежал к мечети, как вдруг кто-то окликнул его сзади:
– Эй, малайка!
Загит обернулся. Посреди улицы стояли несколько мужчин, они шумно спорили о чем-то, один был одет в мундир.
– Иди сюда! —окликнул снова стоявший рядом с ними человек с курчавой каштановой бородкой. – Ну, иди же, не съем я тебя!
Загит несмело подошел. Мужчины разом умолкли при его приближении и с любопытством поглядывали на него.
– Ты что здесь делаешь? – спросил бородатый.
– Иду праздничные угощенья собирать… – удивившись, что незнакомец не знает о том, что сегодня праздник, ответил Загит.
– Скажи уж сразу, что побираешься, милостыню просишь! – усмехнулся человек в мундире.
– Постой! – махнул рукой бородатый и снова повернулся к Загиту: —Давно здесь бегаешь?
– Только что вышел.
– А такой бумаги никто тебе не давал? – Бородатый показал ему листок с черными значками и закорючками.
– Нет, агай, такой я не видел, – с интересом рассматривая бумагу, ответил Загит. – У муллы нашего, говорят, бумага есть, вы к нему зайдите – может, и одолжит вам…
– Э, да что там, не знает он ничего! – рас сердился человек в мундире. – Пошли дальше!
Загит побежал от дома к дому, но почти везде уже побывало до него много детей, и в некоторых домах, устав от этого нашествия, уже закрыли ворота. Потеряв надежду, Загит понуро возвращался домой, как вдруг его окликнул стоявший у ворот Хажигали.
– Зайди ко мне! Что ты грустишь, дитя мое? Не надо, праздник для того, чтобы люди радовались! – сказал он, ведя мальчика в дом. – Мать, что у тебя там? Давай сюда, а то совсем замерз малай!
Жена Хажигали поставила перед мальчиком чашку с большим куском жирного мяса, и Загит принялся за еду. Капли жира падали в тишине на пол, остывая белыми восковыми пуговками под ногами мальчика. Вспомнив, что отец голоден, Загит хотел положить мяса к себе в мешочек, но Хажигали остановил его: