– Гони!
На ухабах тарантас подбрасывало, и мальчики то и дело сталкивались друг с другом и ударялись головами о доски.
«Ничего, теперь через мальчишек и главного преступника отыщем, – думал староста. – Может, и медаль дадут за такое дело, кто знает? А что, очень даже может статься, что дадут, мне в прошлый раз сказал этот русский начальник: „Старайся и получишь по заслугам!“ У меня служба исправная, чуть что – я тут как тут! Вот и у Хакима ловко я про мальчишек выведал… Получу медаль, повешу на камзол и буду ходить с ней! Вдвое ниже кланяться станут, сразу поймут, с кем дело имеют! Пусть только посмеет тогда меня хоть одна собака „желтой змеей“ назвать… Сгною!..»
Два дня братьев держали в темном и сыром подполье, и все это время Султангали ругал старшего брата, почти не переставая:
– Разиня, головотяпа несчастный! Это из-за тебя меня сюда посадили, из-за твоих бумажек проклятых! Если б не я, знаешь, что бы с тобой отец сделал? Он для тебя такую хворостину при готовил, что быка убить можно! А ты стоишь, сопли развесил, будто я тебя старше!.. Я уже вон как прирабатываю, а ты до сих пор голодный ходишь, как собака, только вшей кормишь… Да если бы мне твою силу, я б таких дел наделал!..
– Каких? – не выдержав, спрашивал Загит.
– Каких, каких! Всяких! Уж я бы всем ото мстил – и отцу, и старосте, и уряднику, всем!..
– Нехорошо драться с отцом… Тебе не стыд но, что ты ударил его!
– Ага, значит, ему можно, а мне нельзя! Ни чего себе, хорошенькое дело! – возмущался Султангали.
– Но ведь он отец тебе! Разве ты не знаешь, что то место, где отцова рука ударила, в аду не горит?
– Мне до ада далеко еще! – подхватывал Султангали. – Я еще здесь пожить хочу, понял? А как до ада дойду, уж я там с ними сумею до говориться, чтоб мне хорошее местечко досталось! Эх, да что с тобой говорить, с сосунком!..
Султангали замолкал, но через полчаса, не выдержав, снова начинал дразнить брата.
– Трус ты и глупый вдобавок! Зачем Хисмата слушаешь? Он тебя до добра не доведет, вот увидишь! Мне Нигматулла агай говорил, что с такими, как твой Хисмат, за решетку угодить – пара пустяков!
– А когда ты его видел?
– Кого? Нигматуллу-агая? Да я каждый день его вижу, тебе-то какое до этого дело? Нигматулла-агай, знаешь, какой человек? Во! —Султангали выставлял вперед большой палец руки. – Он меня, знаешь, как выучил!
– Чему выучил?
– Чему, чему! Какой ты глупый, настоящий тупица! Как будто непонятно, чему Нигматулла может научить…
В первую ночь Загит долго не мог уснуть и проплакал почти до самого утра, сдерживаясь и стыдясь самого себя. Скоро веки его так опухли от слез, что он не мог раздвинуть их, и благодарил аллаха, что в подвале так темно. «Увидит, еще больше смеяться будет! – думал мальчик. – И как он может? Ведь неизвестно, что С нами завтра случится, – вдруг расстреляют, как отец рассказывал…»