Он скоро уснул, но даже во сне что-то тяжелое давило на него сверху, голова, казалось, была стянута железными обручами, – мальчик беспокойно ворочался и вскрикивал.
– Чего это ты? – сказал Султангали, когда он проснулся. – Не заболел?,
Загит обессилено покачал головой. Веки опухли еще больше и сильно болели.
– Отцу больше верить нельзя, – задумчиво продолжал Султангали – Я думал, он промолчит все-таки… Это надо же быть таким дура ком – самому на своих детей наговаривать!.. Сам же говорил – не давай себя бить, мсти, хватай, что попало, и дерись до последнего, а то всегда битым будешь! И теперь сам же обижается, что я его послушался!. Все этой змеюке желтой выложил! Даже то, как я из ихнего балагана хлеб и масло таскал, не постыдился рассказать! А ведь сам же это масло и лопал, и хлеб лопал, и все лопали…
– А с Алсынбаем что там за история была? – устало спросил Загит.
– В амбаре мы у него побывали – я и еще двое ребят, тоже кой-чем поживились!.. Ну, уж если и он сюда свидетелем припрется, не миновать ему от меня «красного петуха»! – мрачно отозвался Султангали.
– Зачем ты так? – поморщился Загит. – И почему ты таким злым вырос?..
– Не скули! Сам размазня и хочешь, чтоб я таким же был? Дудки! Я своего не упущу, что– что, а живот у меня всегда набит едой, не то что твой!
– Дурак, посадят тебя в тюрьму за воровство, и все!
– Это мы посмотрим, кого посадят раньше – меня за воровство или тебя за твои бумажки! – задорно рассмеялся Султангали. —А если и по садят меня, думаешь, я так и буду сидеть? Тут же сбегу! Погоди, дай только из этого подвала выбраться…
Загит промолчал. Султангали подсел к брату, потерся щекой о его плечо и шмыгнул носом.
– Слушай, сказал бы ты им, откуда у тебя эти бумажки… И отпустили бы нас сразу, может, еще и дали бы чего – конфет или хлеба!..
– Нельзя, – твердо сказал Загит. – Не буду я хороших людей продавать, никогда у нас счастливой жизни не наступит, если каждый своего товарища продавать начнет!..
– Какого товарища?
– Неважно какого… А ты что будешь говорить, если спросят?
– Ну, уж я найду, что сказать, – надулся Султангали. – И чего ты важничаешь? Не с чего тебе так важничать, головотяпа ты и размазня!..
Наверху послышались шаги, и слабый свет лампы пробился сквозь щели пола. Крышка откинулась, солдат наклонился над темной дырой:
– Вылазь, хлопцы!
Мальчики один за другим вылезли из подпола и пошли по коридору к дверям, солдат громко топал сзади.
Большая светлая комната была полна людей, пришедших по совету Мухаррама из Сакмаева. За длинным накрытым зеленой скатертью столом сидел сакмаевский урядник, староста Мухаррам и незнакомец в мундире, с тонкими ниточками усов над верхней губой. Заметив вошедших, незнакомец внимательно оглядел их и остановил взгляд холодных серых глаз на Загите. Загит отвернулся к окну, стараясь не глядеть на сидевших за столом, но краешком глаза увидел, как незнакомец вытащил из кобуры пистолет и положил его на стол прямо перед собой. Хаким стоял с другой стороны стола, склонив по обычаю голову набок, отчего со своей острой бородкой был похож на старого козла. Незнакомец повернулся к нему: