– Ладно, тогда приложи свою руку на бумаге – Галиахмет-бай взял со стола белый лист и ткнул тупым ногтем. – Вот поставь тут свой знак, поставь дамгу…
– А что написано на этой бумаге? Прочитай, – попросил старик.
– Хорошо, слушай… Тут сказано, что ты дал мне свой самородок как подарок, что тебе не нужно за него никаких денег… Я буду спокоен, если такая бумага будет лежать у меня в столе. Я буду знать, что ты не передумаешь и не станешь кричать на всех перекрестках, что бай ограбил тебя и не заплатил за твое золото…
После злого духа и аллаха Хайретдин больше всего на свете боялся всяких бумаг и испытывал страх даже тогда, когда нужно было поставить крестик или приложить палец. Точно он оставлял на память шайтану что-то такое, чего шайтану не положено было знать.
– Ну так и быть, покажи, где ставить дамгу.
Он послюнил языком кончик карандаша и, придержав дыхание, склонился над листом. Ему было бы легче перевернуть бревно или наколоть с него дранок, чем вывести дамгу – знак, похожий на перевернутый кверху полумесяц. Но вот он с облегчением вздохнул и выпрямился. Но тут же снова пристально вгляделся в бумагу и, заметив на левом краю дамги каплю присохшей глины, хотел было убрать ее.
Но Галиахмет-бай не дал ему даже прикоснуться к бумаге, быстро смахнул ее в открытый ящик стола и щелкнул ключом.
– Ну вот теперь мы квиты! – потирая руки, сказал бай и засмеялся: – Не грех и выпить за это!..
Он налил себе красного вина, а старику полстакана водки.
– За удачу!
– Значит, я не брал у тебя деньги и ничего тебе не продавал – так, Галиахмет-бай?
– Да, так… Я взял у тебя то, что полагалось мне…
Хайретдин медленно, не торопясь, выпил водку, вытер рот, поставил стакан на стол. Он снова чувствовал себя хорошо, страх, обуревавший его, пропал, и он мог теперь уже тревожиться за другого человека.
– Скажи, Галиахмет-бай, а сам ты не боишься хозяина горы?
– Я боюсь его, как и все… – Бай еще немного подумал и досказал: – Но я знаю молитву против него, и он каждый раз отступается от меня…
– Тогда пусть хранит тебя аллах! – Старик поклонился и пошел к порогу, но в дверях еще раз обернулся: – Мир дому твоему!
– И ты не поминай меня худым словом!.. „И помни – если найду на том месте, о котором ты сказал, хорошие залежи – я не забуду о тебе!.. Не поскуплюсь для тебя!.. Беда постучится в твои ворота – тоже приходи, я хорошего чело века всегда поддержу!..
Он проводил Хайретдина до дверей, старик сунул было ему руку на прощанье, но рука его повисла в воздухе, потому что бай уже повернулся спиной и пошел к столу.