– Эсей!.. Эсей!.. Нас никто не видел!.. Я не сделала ничего плохого!.. Эсей!
– Ты опозорила себя и нас! – Фатхия оторвалась от дочери, села на сосновый чурбан, за стонала, закачалась из стороны в сторону. – Ой, алла, алла, как нам теперь показаться на глаза людям?.. И зачем я отпустила тебя? О, позор на мою седую голову…
– Мама!.. Мамочка!.. Пожалей меня!.. Не отдавай меня баю!.. Мы с Хисматуллой будем всю жизнь работать на вас… Не губите меня!.. Мы соберем большой калым!..
– Молчи, дурочка!.. Ты теперь от меня ни на шаг не отойдешь и никогда своего нищего Хисматуллу не увидишь!
Послышались неторопливые шаркающие шаги, и Фатхия, не видя, кто шел, уже знала, что это Хайретдин.
– Иди за занавеску, и чтобы я больше не слышала ни твоих слез, ни твоих жалоб! – Фатхия выпрямилась, набросила на голову платок, чтобы он скрывал ее заплаканные глаза. – Я отцу ничего не скажу, он и так еле живой… Не хватало, чтобы он еще заботился о твоей чести!..
Нафиса закрыла лицо руками, занавеска качнулась, и замерла, за нею было так тихо, что можно было подумать, что там никого нет.
«Теперь не буду спускать с нее глаз, – размышляла Фатхия. – Молодость безрассудна!.. Она бросится и в огонь и в воду, если за нею недоглядеть!.. Когда буду уходить из дому, придется закрывать в подвале или на замок в сарае… Потом сама спасибо скажет, что мать была строга и держала ее за косы, чтобы уберечь от глупого поступка!»
Хайретдин вошел не спеша, повесил старый красный кушак на деревянный крюк возле дверей, подтянул и прибил попрочнее телячью брюшину, которой было затянуто узкое окно, бегло оглядел чувал и нары.
– Ты бы обмазала чувал, мать, скоро гости будут, – тихо сказал он.
– Кого позвал?
– С калымом должны прийти: лошадь при ведут, корову, в дом – новый занавес, а тебе лисью шубу жених обещал… И свадьбу всю на себя берет – корову отдает на угощение. Сразу видно, что хорошего рода. Слава аллаху, наконец-то он вспомнил о нашей нужде – теперь будет чем и за Гайзуллу заплатить! Да и о Нафисе больше не станет забот – и сыта, и обута, и оде та! Верно, мать?
– Верно, верно, отец, пристроили мы ее: Слава аллаху, она у нас хорошая девушка, небалованная, и честь свою сберегла. Дай ей аллах счастья! – Фатхия отвернулась и заплакала.
– Ну, что запричитала, будто навек с ней расстаешься? – смущенно тронул ее за плечо Хайретдин. – Тут будет жить, под боком, хоть каждый день навещай… Может, и ума поднаберется: как-никак жених – человек ученый, весь коран прочитал, настоящий мусульманин…
Хайретдин сел на нары и задумался.