– Вы хотите сказать... от всего отказаться? От человеческих привязанностей? От своего дома? От всего?
– Ты так говоришь, Греттир, как будто это что-то ужасное. По-твоему, бездомность – это жизнь над вечной пропастью?
– Не знаю... – Греттир вдруг будто наяву услышал голос Дианоры и ее песню:
Забудьте колокольный звон и из трубы дымок...
– Отец Сульпиций говорит, – добавил Хелот, – что по-настоящему одинокий человек спокоен и счастлив. Зачем ему дом? Зачем ему близкие? Он носит свою родину в себе.
– А он что, действительно святой, этот отшельник? Хелот и сам не раз задавал себе этот вопрос. Он улыбнулся серьезному выражению, которое появилось в светлых глазах Греттира.
– Да, – сказал Хелот.
Заглушая шум дождя, трещала на столе маленькая свечка.
В начале лета, когда заготовленные с осени запасы стали иссякать и голод опять подступил к деревням, Ноттингамшир затрясли беспорядки и волнения. Это повторялось из года в год и уже стало привычным, но всякий раз Гай Гисборн находил, что смена времен года отнимает у него слишком уж много сил.
Весенним утром, почти на рассвете, он возвращался в свой дом из караула. Ударом ноги распахнул дверь и заорал в темноту спящего дома:
– Дианора!
Звать сестру было чистейшим эгоизмом, но Гай не в состоянии был переносить тупые рожи слуг. Не дожидаясь появления девушки, Гай швырнул на пол верхнюю одежду и оружие и, по скрипучей лестнице поднялся в спальню. В комнатах было сумрачно и душно. Гай раскрыл окно и снова позвал сестру, добавив несколько крепких слов, произнесенных на полтона тише.
– Где тебя носит? – рявкнул он вместо приветствия, увидев ее на пороге – сонную, ласковую. Вокруг Дианоры словно колыхались волны тишины. Она молча стянула с Гая сапоги и, пока он, босой, стаскивал с себя кирасу и возился с поясом, сбегала за водой для умывания. Гай плеснул себе в лицо, а потом, взяв глубокую медную чашу из ее рук, вылил воду себе за шиворот, чтобы остыть.
– Вы голодны? – спросила Дианора. – Я распоряжусь на кухне.
– Не надо, – резко ответил Гай и сунул ей чашу.
Он растянулся на кровати и уставился в потолок. Дианора пристально посмотрела на его бледное от пьянства и смертельной усталости лицо.
– Я больше вам не нужна?
– Убирайся, – сказал Гай, не шевельнувшись. Девушка вышла. Гай закрыл глаза. Через пару часов – он был уверен – к нему ворвется гонец с сообщением о том, что еще одна деревня взбунтовалась. Он слышал, как Дианора осторожно, боясь его потревожить, ходит по дому, собираясь, видимо, за покупками. Потом ее легкие шаги прозвучали по лестнице. Тихонько захлопнулась входная дверь.