У самого берега бились бортами друг о друга длинные узкие корабли, с которых в волны прибоя прыгали вооруженные люди в длинных серых кольчугах. По легким мосткам они поспешно сводили на сушу лошадей и переносили поклажу. Над войском захватчиков стоял гул из отдельных выкриков, команд и конского ржания. Иногда можно было разобрать боевой клич — какой-нибудь сакс вступал в ожесточенную, но безнадежную схватку с кем-то из норманнов — или визг женщины, которую выволакивали из потайного места, где она пыталась спрятаться. Легко было догадаться, что ждало и саксов, и их женщин. Ида низко пригнулась и прижала к земле обеих собак. Глядя на свой родной дом, она шепотом молилась, чтобы ее семья успела покинуть город.
Внезапно Ида заметила, что норманны, оседлав привезенных с собой или захваченных на месте лошадей, начали небольшими отрядами уезжать из Пивинси. Сердце у нее упало. Зачем она теряла время, наблюдая, как иноземные солдаты занимают город? Надо было бежать сразу же, как только она их заметила. А теперь… Ей следовало бы догадаться, что норманны, вступив в Пивинси, захотят разведать местность и запастись едой и фуражом; вполне возможно, что они к тому же решат отправиться вдогонку за беженцами в надежде захватить ценности, которые те взяли с собой. Солдаты всегда жаждут добычи, и, если награбленного в Пивинси им покажется мало, они не преминут опустошить округу… Девушка нервно сжала руки, по телу ее пробежал озноб. Надо немедленно спрятаться, немедленно найти какое-нибудь убежище! Ида быстро огляделась и заметила неподалеку небольшую рощу с густым кустарником. Она поспешно бросилась туда и, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветви, забилась в самую гущу. Собаки последовали за хозяйкой. Она шепотом приказала им лечь и, легонько сжав руками их узкие морды, стала ласково уговаривать вести себя тихо и не шевелиться.
Эдит и на этот раз оказалась права, подумала Ида. Теперь девушка была твердо уверена, что с того момента, как на горизонте показались первые паруса неприятеля, ее семья спешно покинула Пивинси. Ида не испытывала ни обиды, ни горечи, ни отчаяния — и нисколько не осуждала мать: в подобных обстоятельствах она и сама поступила бы точно так же…
Глядя в просвет между ветками, как по холму прямо в ее направлении поднимается конный отряд, Ида мысленно обругала себя: она поступила как несмышленое дитя — едва услышав об опасности, со всех ног бросилась под материнское крылышко. И вот теперь, вместо того чтобы сидеть с Эдит в безопасном, уединенном убежище, вынуждена прятаться прямо под носом у врага. Останься Ида в хижине старухи, все было бы по-другому. Там она могла бы спокойно обдумать, куда ей безопаснее всего уехать и без помех подготовиться к бегству… Впрочем, что толку в бесполезных сожалениях — сделанного не исправишь, так что придется сидеть, скрючившись как улитка в раковине. Даже пошевелиться нельзя — каждое движение может выдать ее присутствие. Ида едва слышно вздохнула. От неудобной позы у нее затекли ноги, ныла поясница и сводило плечи. Но ничего не поделаешь, придется потерпеть до наступления ночи — только тогда у нее появится шанс незаметно убежать отсюда. Она вернется к Эдит, и, если та захочет, они вместе покинут эти места… Ида бормотала проклятия и молилась, чтобы в ее доме, когда в нем появятся норманны, не осталось ничего, что могло бы послужить им воинской добычей.