Шторм пригвоздила Робина к земле.
— Сдаешься? — спросила она, занося кулак.
Робин колебался, но только на мгновение — он уже достаточно натерпелся от маленьких крепких кулачков Шторм.
— Да, сдаюсь, сдаюсь!
— Тогда возьми обратно свои слова, которые ты сказал о моей матери.
— Беру обратно. Отпусти! — взвыл Робин, уверенный, что у него сломан нос — и не только нос.
Тэвиш оттащил девочку от поверженного врага, а Хильда бросилась на помощь Робину, причитая:
— Ох, девочка, не пристало тебе драться, как парень!
— Он назвал мою маму… э… нехорошей! — закричала она, оправдывая свою не слишком аристократичную выходку.
— Конечно, он поступил дурно, но ты не должна была отвечать на оскорбление кулаками. Дамы так себя не ведут.
— Ну да!.. — огрызнулась Шторм. — Дамы подсыпают яд в тарелку. Так гораздо изящней.
Она попыталась вырваться из рук Тэвиша, но тот, не обращая внимания на сопротивление, усадил ее рядом с Колином и принялся отчищать от грязи, а заодно осматривать повреждения — нет ли чего похуже синяков и царапин.
— Моя мама не была шлюхой, — пробурчала Шторм, — и я законно появилась на свет. Я не могла спокойно слушать эту наглую ложь.
Едва взглянув на взволнованное лицо Шторм, Тэвиш понял, что ей не раз приходилось выслушивать оскорбления Робина.
— Если твои родители поженились до того, как ты родилась, значит, с тобой все в порядке, а твоя мама не шлюха. — Тэвиш знал, что это несколько спорное утверждение и что замужество не всегда превращает шлюху в порядочную женщину, но не собирался объяснять это девочке. — А вот глаз у тебя чуть-чуть не заплыл.
Она передернула плечами.
— Подумаешь, у меня уже так бывало — и под одним глазом, и под обоими. Мои родители поженились поздно, потому что папа отправился на войну. Но они обменялись клятвами верности и стали законными мужем и женой до того, как я появилась на свет. Моя мама была красавицей и настоящей леди.
— Ну конечно, — пробормотал Тэвиш, продолжая ополаскивать водой ее лицо.
Дети часто обладают повышенной чувствительностью, и Шторм поняла, что Тэвиш говорит просто так, лишь бы ее успокоить.
— И вообще, — проговорила она — я не понимаю, при чем здесь то, что она была ирландка…
Тэвиш насторожился, заметив, как сверкнули ее глаза.
— Совсем ни при чем, — кивнул он.
— В конце концов, — Шторм посмотрела на собеседника своими необычными глазами, в которых плясали озорные огоньки, — с таким же успехом она могла быть и шотландкой. — Заметив возмущенный взгляд Тэвиша, девочка залилась звонким смехом, таким веселым и беззаботным, что прислушивавшиеся к их разговору мужчины невольно заулыбались.