Нас никто не останавливал и не тревожил. Мы долго не понимали почему, но наконец поняли: попасть в Лхасу без пропуска считается невозможным, и подозревать здесь некого.
По мере приближения к Потале ее стены казались нам все выше и выше. Но самого города мы еще не видели: он находился за холмом, на котором располагались дворец и медицинская школа. Перед нами возникли огромные, украшенные двумя монументами ворота. Они перекрывали пространство между двумя холмами и служили входом в город. Мы были очень возбуждены. Нам предстояло узнать свою дальнейшую судьбу. Во всех книгах о Лхасе говорится, что у ворот стоят часовые, охраняющие Священный город. Мы замерли в ожидании, но не увидели ни солдат, ни контрольного пункта, лишь несколько нищих просили подаяния с протянутой рукой. Затерявшись в толпе людей, мы незаметно проникли в самое сердце Лхасы.
Погонщик объяснил нам: дома слева – только пригород. Миновав незастроенную территорию, мы двинулись к центру города. Шли молча, и у меня нет слов для описания обуревавших нас тогда чувств. А наш измученный лишениями разум ие успевал за эмоциями; мы просто терялись от множества потрясающих впечатлений.
Вскоре мы очутились перед мостом с крытой бирюзой крышей. Виднелись шпили храма. Садившееся солнце окрашивало все вокруг неземными красками. Ежась от холода, мы искали место для ночлега, но войти в какой-либо дом Лхасы не так просто, как войти в юрту в Чангтанге. Наверное, нам следовало сразу же обратиться к властям, но мы решили сначала попытать счастья. В первом доме нас встретил суровый слуга, даже не пожелавший ничего слушать. Следующую дверь открыла служанка, немедленно позвавшая на помощь хозяйку. Та вышла и попросила нас обратиться куда-либо еще. Она утверждала, что, если даст нам приют, ее могут лишить собственного дома. Мы не поверили в подобную жестокость правительства, но не хотели огорчать женщину и пошли дальше. Миновали несколько узких улочек и оказались в другом конце города. Здесь вскоре нашли настоящий особняк, большой и красивый, с конюшнями и двором. Попытались войти, но целая толпа слуг принялась оскорблять нас и гнать прочь. Не в состоянии двигаться дальше, мы все же развьючили своего осла. Наш погонщик уже давно ныл, просил отпустить его, явно заподозрив неладное. Получив расчет, парень со вздохом облегчения отправился восвояси.
Мы не собирались никуда уходить, и слуги впали в отчаяние. Они умоляли нас уйти, уверяя, что у них будут ужасные неприятности, когда вернется хозяин. Нас тоже мало прельщала идея силком навязываться в гости, но мы просто не могли сдвинуться с места. Вокруг собиралось все больше и больше людей; ситуация напоминала сцену моего бегства из Кийронга. С одной лишь разницей: сейчас, вконец измученные и изголодавшиеся, мы отнюдь не стремились бежать, а сидели на земле возле нашей поклажи, полностью безразличные к своему ближайшему будущему. Нам хотелось только отдыхать, не шевелиться спать.