— Почему все так смолкли, отец? Еще недавно я слышала, как слуги и лучники пели в сарае, теперь они молчат, точно мертвые. О, Боже, посмотри! Неужели все здесь опьянели? Годвин…
В эту минуту голова Годвина упала на стол. Вульф поднялся, обнажил свой меч до половины, потом обнял шею священника и вместе с ним свалился на стол. И со всеми повторилось то же самое; они покачивались взад и вперед, потом засыпали, остался трезвым только Георгий, который поднялся, чтобы предложить выпить еще за что-то.
— Чужестранец, — резко сказал сэр Эндрю, — ваше вино очень крепко.
— Как видно, сэр рыцарь, — ответил Георгий, — но я разбужу их. — И, соскочив с помоста, легко, как кошка, он побежал по зале с криком: — Им нужен воздух, воздух! — Он широко распахнул двери, быстро вытащил из складок платья серебряный свисток и пронзительно и громко засвистел, прибавив: — Как, они все еще спят? Ну, я предложу здравицу, от которой все проснутся.
Он схватил роговой кубок, взмахнул им и крикнул:
— Вставайте, вставайте вы, пьяницы, и выпейте за леди Розу Мира, принцессу Баальбекскую и племянницу моего царственного господина Юсупа Салахеддина, который послал меня, чтобы я привез ее к нему.
— О, отец, — вскрикнула Розамунда, — вино отравлено, и нас предали!
Едва она умолкла, как послышался топот бегущих ног, и через открытую дверь в дальнем конце залы хлынуло человек двадцать или больше с оружием в руках. В эту минуту сэр Эндрю наконец понял все.
С ревом раненого льва он обнял дочь и, постояв с ней минуту, бросился к входу в солар, где пылал камин и были зажжены свечи; он закрыл за собой дверь и задвинул ее засовом.
— Скорее, — сказал он, срывая с себя платье, — бежать нельзя, но я, по крайней мере, могу умереть, сражаясь за тебя. Дай мне кольчугу.
Она сняла со стены его доспехи и в то время, как раздался стук, надела на него кольчугу, стальной шлем, вложила в одну его руку длинный меч, а в другую щит.
— Теперь, — сказал он, — помоги мне.
Они вместе толкнули к двери дубовый стол, бросив по обе стороны стулья и кресла, чтобы нападающие споткнулись о них.
— Здесь лук, — сказал он, — стреляй из него, как я тебя учил. Отойди, чтобы мечи тебя не задели, и стреляй мимо меня. О, если бы Годвин и Вульф были здесь и мы могли бы дать урок этим мусульманским собакам!
Розамунда не ответила, ей представилось, как Годвин и Вульф будут страдать, когда они придут в себя и узнают, что случилось с нею и с сэром Эндрю. Она оглянулась; у стены стоял маленький письменный стол, за которым обыкновенно писал Годвин, на нем лежало перо и пергамент. Молодая девушка схватила их и, видя, что дверь стала медленно подаваться, написала: