— Только ради тебя, — чистейше сказал Сэмэн, как будто и не умел, припадая на тонюсенькое «и», перекатываться на разлапистые, тягучие «э»: «Сэмэнэ-э! Дэ-э ты й-е-е?» — Я хотел сказать, — говорил он, глядя на Ольгу с насмешливой неприязнью, — что другие картинки получше. Поинтересней. Это «Болото» хуже всех. Тут просто колер хорош.
— Не болото. Топь, — поправила она. — Как тебе удалось их заполучить?
— Что значит «заполучить»? Я купил их по десять долларов за штуку. Я, конечно, их обобрал, но они такую стойку сделали на доллар. Оказывается, есть еще люди, которые в глаза его не видели…
— Можно подумать, что ты их много видел…
— Много не много, но я купил эти картинки и с них чего-то наварю.
— Продай мне эту, — показала Ольга на «Топь». — Между нами говоря, она мне и предназначалась. Так я думаю.
— Сто… — ответил Сэмэн.
— Ты спятил? — закричала Ольга. — Спятил?
— Нет, — засмеялся Сэмэн. — Это мое последнее слово.
Кулибин пришел из ванной, где проверял, не каплет ли вода. Посмотрел на картинки.
— Ванькины? — спросил. — Мода на сумасшедших. Ты знаешь, как он рисовал? Смотрел на красивейшие пейзажи и рисовал ужас. Никогда я не мог понять: ужас уже был в его голове или пейзаж превращался в ужас, когда он на него смотрел?
— Какая разница? — разозлилась Ольга.
— Никакой. Просто так, — ответил Кулибин.
— Я хочу купить вот эту…
— А кто продает?
— Я, — ответил Сэмэн.
— Ни хрена себе! — Кулибин стоял с раскрытым ртом. — Ты-то при чем?
Пришлось дать необходимые пояснения.
— У него не покупай, — твердо сказал Кулибин. — Я съезжу в Тарасовку. Поговорю с его сестрой — даром отдаст.
— Идиот, — пробормотала Ольга. — Просто круглый… И закроем тему! Все!
Однажды раздался звонок. Ольга взяла трубку. Женщина спрашивала Кулибина. Уже идя за ним, Ольга поняла: Вера Николаевна. Стало неприятно, а тут еще Кулибин отвечал как-то очень по-семейному: «Ты отодвинь коробку с антибиотиками, в углу будет пластмассовый стакан. Там термометр… А что, очень болит?.. Надо врача… Аллохол помнишь где?»
Кулибин был сердечен, внимателен. Каким он был с ней. Но такого Кулибина в доме уже давно не было. Он был раздражен, зол… Он мягчел, когда звонила Манька. И вот теперь, когда позвонила эта женщина. Если бы не работающий Сэмэн, она бы высказала свои наблюдения сразу же… Но при чужом человеке…
— Это Вера, — сказал Кулибин Ольге, положив трубку.
— Нетрудно было сообразить, — ответила Ольга.
— Не чужая ведь, — как-то растроганно, чуть не со слезой вздохнул Кулибин, и это уже был перебор. Двадцать два!
— Езжай к ней, раз не чужая, — тихо, но внятно до противности сказала Ольга. — Я тебе давно это рекомендую очень настоятельно.