Тамбулов разглядывал все тщательно и тоже провел по картине пальцем.
— Здесь отсутствует притяжение земли, а есть притяжение света. Но это не свет солнца…
— Луны, — сказала Ольга.
— И не луны… Видите точку слева? Свет идет оттуда… Вы чувствуете? Движение цвета?
— Я просто люблю эти картинки. Я их не анализирую. Мне с ними тепло, и все. Это выше анализа.
— Это вы скажите детям в школе, когда покажете им «Троицу» или «Сикстинскую мадонну». Пусть они их очувствуют…
Ольга ответила, что в школе сначала учила детей строчить простыни, а сейчас занимается тем, что спасает школу от нищеты: достает мел, реактивы, контурные карты и прочую дребедень. Она сама не знает, зачем это ей, потому что давно живет не с официальной работы, что она то, что теперь называется «челнок», но даже уже и не «челнок». Им она была, когда это называлось спекуляцией. Сейчас на нее работают трое-четверо молодых и здоровых, а она все определяет по магазинам. Ее «негры» очень быстро становятся самостоятельными и уходят в одиночное плавание, но всегда кто-то начинает и кому-то надо идти в поход в первый раз.
— В своем деле я бандерша.
Ольга поймала себя на том, что зачем-то мажет себя дегтем. Или чем помечали позорников? Так вот, она рассказывает постороннему человеку то, о чем умный бы промолчал, а она — нате вам, нате!
Но дело было сделано, Тамбулов стоял и раскачивался на носках, серьезный такой. Членкор.
— Очень интересно, — сказал он. — Купеческое, торговая жилка оказались в нас ближе всего к выходу. Хотя ломали через колено именно это. Вот и вы, дама московского разлива, с высшим образованием, а стали торгашкой…
— Замолчите! — закричала Ольга.
— Да не обижайтесь! — засмеялся Тамбулов. — Мне нравится моя мысль. Она безоценочна. Я вас не только не осуждаю. Я вас приветствую и думаю, не возьмете ли вы под свой патронаж мою дочь. Сидит безработная и расчесывает себя до крови. При том, что никаких особых талантов нет. Ну, инженер. Это же так… Слово из семи букв.
— Ну знаете! — засмеялась Ольга. — Вслух меня никто так не анализировал. Слушайте, давайте выпьем. Этот разговор в сухую не идет.
— Давайте, — ответил Тамбулов. — Но я человек грубый, я пью водку, и чем она хуже, тем мне лучше.
— Просто вы не пробовали хорошего.
— О женщина! Вы не знаете, чем поили раньше закрытых лауреатов. Такие коньяки, такие вина! Я отведал всего — и белого, и красного, и зеленого. И скажу вам: «сучок» выше всех марок.
— Не держу, — сказала Ольга, выставляя «Кремлев-скую». — Я девушка деликатная, уж извините.
Она сама наливала, и налила сразу много. На секунду до того она притормозила, выбирая рюмки, и выбрала объемные чешские стаканчики.