Я не отвечал, выдувая кольца дыма ей в лицо.
— Барт, пожалуйста, скажи что-нибудь… посиди, расслабься, чувствуй себя, как дома. Я хочу, чтобы мой дом был открыт для вас с Джори. Моя жизнь так одинока, мне не с кем поговорить, кроме старика-дворецкого. Его зовут Джон Эмос. Мне так приятно думать, что по соседству живет полноценная, дружная семья. А со мной ты можешь говорить о чем угодно, обо всем, правда.
Мне было не о чем говорить. Да и о чем можно говорить со взрослой женщиной?
— Не надо шпионить за мной и моим братом.
— Я не шпионила, — поспешно сказала она. — Я просто подрезала розы, которые у меня вьются по стене. И не могла не слышать ваших разговоров — ведь это не моя вина, правда?
Шпионка — вот она кто. Я зажмурился от солнца, упавшего на мое лицо, и надвинул поглубже шляпу с полями. Ненавижу солнце — всегда так хочется пить.
— Мэм, вы меня уже так много расспросили… не надо больше.
— Барт, сядь, пожалуйста, нам скоро принесут прохладительное. Видишь мой звоночек? Я позвоню, а горничная принесет мороженое и пирожные. До ленча еще далеко, так что ты не испортишь себе аппетит.
Ну что ж, можно и остаться. Я упал в мягкое кресло и сосредоточился на ее ногах, которые едва можно было рассмотреть. Носит ли она обувь на каблуке? Красивые босоножки? Накрашены ли у нее ногти?
Дверь открылась, и вошла хорошенькая горничная-мексиканка с подносом всяких сладостей. Вот это да! Горничная улыбнулась мне, кивнула леди и вышла. Я вежливо принял то, что мне положили на блюдце. Никогда не стану есть «полезную» пишу, она такая противная. Вот это — другое дело! Я закончил и встал, чтобы уйти.
— Благодарю вас, мэм, за ваше гостеприимство… старый солдат не слишком привык есть такие шикарные вещи… мой иноходец ждет меня во дворе.
— Если тебе пора, конечно, иди, — с грустью сказала леди, и меня пронзила жалость к ней. Живет совсем одна, никаких внуков… — Приходи завтра, если захочешь, и приводи с собой Джори. У меня много интересного…
— Не хочу Джори!
— Почему?
— Потому что вы — моя тайна, а у меня не было тайн! У Джори есть все, что ему захочется, и делать он может что захочет. А я только всем мешаю.
— Мне ты не мешаешь. Ты мне нравишься.
Черт, как приятно звучит! Я пристально посмотрел на нее, но не увидел ничего, кроме улыбающихся голубых глаз.
— Почему я вам нравлюсь? — с неподдельным удивлением спросил я.
— Я не просто симпатизирую тебе, Барт Уинслоу, — сказала она, очень странно глядя на меня, — я люблю тебя.
— Почему? — я не верил своим ушам. Женщинам обычно нравился Джори, а не я.
— Когда-то у меня было двое сыновей, а теперь — ни одного, — проговорила она скомканным голосом, печально опустив глаза. — Тогда я решила родить еще одного сына от своего второго мужа, но не могла. Поэтому я хочу, чтобы ты был для меня вместо третьего сына, которого мне не дал Бог. Я очень богата, Барт. Я могу дать тебе все, что ты захочешь.