— Милое дитя!
И, открыв объятия, донна Люс прижала девушку к своей груди. Слезы душили ее, но она не смела плакать, чтобы не возбудить подозрение в дочери.
— Теперь мы знакомы! — весело сказала Ванда, тихонько освобождаясь из ее рук. — Вы увидите, что мы будем друзьями…
И, слегка поклонившись, она, как птичка, выпорхнула из гостиной.
Графиня бросилась к донне Люс, которая в изнеможении опустилась на кушетку.
— Ничего… — сказала мексиканка, — мне лучше! О как она хороша, и как она вас любит!.. Боже мой! Я могу умереть теперь… Я видела свою дочь и уверена, что она будет счастлива!
— Обещаю вам! — отвечала графиня. — Но позвольте мне надеяться, что мы будем видеться. Ванда полюбила вас с первого взгляда, сердце ее угадало вас и, может быть, со временем…
— Нет! — твердо сказал донна Люс, — пусть она никогда не знает, кто ее родители. Еще возьмите этот портфель… Майор, кажется, очень дорожит им: не знаю, что в нем заключается. Может быть, вам он пригодится.
Она передала графине большой кожаный портфель.
— А теперь благодарю вас в последний раз, я прощаюсь с вами. Говорите иногда Ванде, что у нее была мать… Прощайте… Да хранит вас Господь!
Обе матери упали друг другу в объятия. Мексиканка опустила вуаль и тихо вышла из гостиной.
Графиня из окна следила за нею.
Она видела, как донна Люс прошла двор, и сделала знак фиакру, стоявшему у ворот отеля. Не успела она войти в карету, как дверцы наглухо захлопнулись, и лошадь быстро понеслась.
В ту же минуту раздался страшный, нечеловеческий крик.
Испуганная прислуга бросилась на улицу.
— Боже мой! — в отчаянии вскрикнула графиня. Неужели правда? Неужели ее убили?..
И она замертво упала в кресло.
Граф Арман, следуя совету матери, велел оседлать лошадь и отправился в Булонский лес. Прогулка, действительно, освежала его, и он весело возвращался домой, мечтая о невесте, и восхищая прохожих ловкостью, с которой управлял чудным арабским конем.
Невдалеке от аллеи Ваграм страшный шум поразил его слух. Навстречу ему с быстротою молнии неслась карета, а за нею тысячная толпа бежала в криками: «Держите! Держите!.. Убийцы!»
Одна из дверок кареты была открыта; кучер, вместо того чтобы удерживать разгоряченную лошадь, немилосердно хлестал ее кнутом. Арман сразу сообразил, что делать. Укрепившись в седле, подобрав трензель и рассчитав расстояние, он во весь дух пустил своего коня, и пересек путь почти у носа мчавшейся лошади. Испуганное внезапным его появлением животное встало на дыбы и грохнулось на землю. В ту же минуту кучер соскочил с козел и, прежде чем успели погнаться за ним, скрылся из виду.