— О! Эти дворяне! Ехиднино отродье!
— Ну что? — спросил его Серый Медведь.
— Отказался наотрез, — ответил старик коротко.
— Я был в этом уверен… Теперь наша очередь.
Приложив к губам длинный свисток из человеческой голени, он извлек из него резкий и продолжительный звук, на который индейцы ответили страшным воем, ринувшись, как легион демонов, на трех человек, которые встретили их, не отступив ни на шаг.
Бой завязался ужаснее, отчаяннее прежнего. Белые схватили свои винтовки за дуло и оборонялись ими, как дубинами.
Ивон совершал чудеса храбрости, поднимая и опуская приклад своей винтовки с равномерностью маятника; при каждом его ударе валился человек, и он бормотал про себя:
— Уф! Еще один! Святая Дева! Боюсь, сейчас на меня нападет трусость!
Между тем цепь вокруг них все суживалась, упавшие индейцы сменялись другими, которых в свою очередь толкали вперед вновь прибывающие.
Охотники устали, их руки уже не опускались с такой же силой, удары не имели прежней меткости, кровь ударяла им в голову, глаза налились кровью, в ушах шумело.
— Мы погибли!.. — прошептал граф.
— Не унывайте! — рявкнул Меткая Пуля, размозжив голову очередному индейцу.
— Мне изменяет не бодрость духа, нет, но силы, — ответил молодой человек задыхающимся голосом.
— Вперед! Вперед! — все повторял Серый Медведь, как демон носясь вокруг трех осажденных.
— Пора, Ивон! — крикнул Меткая Пуля.
— Прощайте! — вскричал бретонец и, размахивая над своей головой грозной палицей, ринулся в самую толпу индейцев.
— Идите за мной, граф, — продолжал Меткая Пуля.
— С Богом! Идемте! — ответил тот.
Они исполнили вдвоем маневр, на который отважился бретонец с противоположной стороны.
Трус Ивон в эту минуту, по-видимому, совсем забыл, что струсит, как он выражался; у него словно выросло сто рук, чтобы валить бесчисленных противников, то и дело возникавших на его пути, и прокладывать себе между ними широкий проход. На счастье бретонца большая часть воинов ударилась в погоню за более важной дичью, то есть за графом и канадцем, которые в свою очередь удваивали усилия, и так уже исполинские.
Все отбиваясь, Ивон достиг кромки леса шагах в трех или четырех от места, где были привязаны три их лошади.
Вероятно, этого-то бретонец и добивался. Как только он увидел себя на одной линии с лошадьми, то вместо продвижения вперед он стал отступать шаг за шагом, чтобы добраться до них.
Он не переставал отбиваться с той холодной решимостью, которая отличает бретонцев и делает их опасными противниками.
Внезапно, сочтя себя находящимся довольно близко к желаемой цели, бретонец нанес последний удар ближайшему индейцу, который отлетел на десять шагов с размозженным черепом, с разбега громадным прыжком вскочил на лошадь графа, стоявшую к нему ближе других, дернул поводья, отвязал их от камня, на который они были наброшены, вонзил шпоры в бока благородного животного и умчался как стрела, опрокинув по пути двух индейцев, которые смело бросились ему наперерез.