— О! Вы не могли подумать, что я вас забыл, сеньора; этого не могло, не может быть! — вскричал он, подымаясь и устремляя на молодую девушку полный отчаяния взгляд.
— Увы, дон Октавио, — возразила она тихо, — несчастие делает нас несправедливыми, оно озлобляет, лучшие натуры изнемогают, они падают под его железными объятиями; надо быть очень сильным, чтоб бороться ежеминутно, не ослабевая под ударами постоянно повторяемого несчастия; а я молодая девушка, почти ребенок, первые мои годы прошли спокойно, весело, счастливо; окруженная существами, которые меня обожали и которых я любила, при первом урагане, который неожиданно начал меня преследовать, я изнемогла; я думала, что умру.
— Умрете! Вы, Розарио! О, не произносите этого ужасного слова; я здесь, ваши страдания кончены, клянусь вам; я вас спасу, я силен, и я вас люблю, ведь вы это знаете?
— Да, вы мне говорили это, — прошептала она почти неслышным голосом, — но устояла ли любовь против разлуки?
— Розарио, возлюбленная моя, не богохульствуй против самого святого, самого чистого чувства, которое Бог вложил в сердца своих созданий; я вас люблю; говорю вам и теперь, когда я вас нашел, ничто на свете нас не разлучит вновь; я вас спасу, клянусь.
— О, я верю вам, дон Октавио; мне не нужно было этого нового доказательства вашей преданности, чтоб быть уверенной в вашей любви; отчего мне не быть откровенной с вами? Если я перенесла горе до сих пор, если я жива, то это потому, что я все надеялась, что я верила в вас, моего возлюбленного, Октавио, потому что я была убеждена, что вы меня не покинете.
— Никогда, никогда, Розарио! — вскричал он с жаром, — я тоже боролся, устранял препятствия! Но теперь все кончено; теперь я точно во сне; я счастлив, о! очень счастлив, потому что я около вас!
И, овладев крошечными ручками молодой девушки, он покрыл их пламенными поцелуями.
Донна Розарио склонилась к нему и смотрела на него улыбаясь, а на глазах блестели сладкие слезы.
— О! — прошептала она, — я так давно отвыкла от счастия, что помимо моей воли то, что я теперь испытываю, пугает меня; берегитесь, дон Октавио; люди, с которыми вы хотите бороться, бесчеловечные бандиты, злодеи без правил и совести, и они многочисленны.
— Нас тоже много, милая моя; я не пустился вас отыскивать, не приняв должных предосторожностей; у меня есть друзья, храбрые люди, добрые сердца; они обещали помочь мне, и я на них рассчитываю, особенно на одного из них.
— Валентина Гиллуа, не правда ли? — вскричала она с живостью.
— Да, так его зовут, кажется, он француз?..