— Калли, мой отец однажды сказал мне, что в жизни побеждает не тот, кто никогда не падает, а тот, кто поднимается после каждого падения. Получается, что твоя дочь рано познала эту истину.
— Слишком рано.
— Но ты не можешь повернуться спиной к жизни, — сказала Хаузер. — Не можешь допустить, чтобы эти ублюдки победили.
— Они уже победили.
— Чушь!
— Мне не нужны банальные утешения и ободрения.
— Правильно. Тебе нужен хороший пинок под зад.
— Ты так думаешь? Если ты так убеждена, что всякое начатое дело надо доводить до конца, почему ушла из полиции? Ведь ты сама говоришь, что была хорошим полицейским.
— Разумный вопрос, — сказала Хаузер. — После того как меня ранили, я не могла активно продолжать работу.
— Физически не могла? Я не вижу никаких следов ранения. Более того, несколько часов назад видел, сколько в тебе энергии.
— Я могла выстрелить в Малика, когда он вышел из задней двери ресторана, но не сделала этого.
— Я бы не стал терзаться из-за этого. Тебе достаточно было попасть в землю перед ним.
— Вот поэтому-то я и ушла из полиции, — сказала Хаузер. — Через два месяца после ранения я и мой напарник расследовали одно убийство. Мы загнали подозреваемого в подвал. Кварталах в тридцати отсюда, на Восточной восемьдесят шестой стрит. Он спрятался в прачечной и напал на моего напарника. Я вбежала в дверь, за мной полицейский. И тут я вдруг остолбенела, не могла даже прицелиться. К счастью, полицейский из-за моей спины выстрелил в тот же момент, что и преступник. Выстрел преступника только оцарапал плечо моему напарнику, но если бы полицейский растерялся, то был бы мертв, и мертв по моей вине.
— Тебя ведь наградили Почетной медалью. За что?
— За три месяца до этого случая я была ранена, загородила собой напарника.
— Это оправдывает тебя.
— Нет, не оправдывает, и ты это знаешь. Мой напарник мог погибнуть из-за моей нерешительности. Очевидно, ранение сказалось на мне более сильно, чем я сначала думала, как и то, что мне пришлось убить человека.
— Такое случается со всеми. Но постепенно ты научишься превозмогать всякую нерешительность. Я знаю.
— Я отнюдь не была уверена в этом. И опасалась еще раз подвести кого-нибудь. Поэтому, после безрезультатного курса лечения у нашего полицейского психиатра, приняла ее совет и вышла в отставку по инвалидности. До конца своей жизни я буду получать три четверти моего прежнего жалованья, тридцать пять тысяч в год, свободные от налогов. Когда я называю эти деньги «посылочными», я имею в виду, что меня послали. Эти деньги дали мне независимость. Чтобы начать все заново, я покинула город, но если моя работа в «Пост» пойдет не так удачно, как хотелось бы, я могу спокойно уйти оттуда, не боясь, что останусь на мели. Я могу поступить на другую работу или плюнуть на все и отправиться загорать на какой-нибудь карибский остров. Я живу скромно, и тридцати пяти тысяч хватает мне за глаза. Вот и все. Ну, а теперь мы, может быть, свяжемся с Гримальди и возьмемся за дело?