Выезжая на Олдермен-роуд, он заметил двух полицейских в штатском, фотографирующих толпу. Он свернул налево, вглубь университетской территории. Его так и подмывало посигналить этим идиотам, но в последний миг он сдержался. Не зарывайся. Никогда не лезь сам в их логово. Он включил приемник, настроил его на станцию, передающую музыку кантри, и громко запел.
Надо будет остановиться у магазина скобяных изделий, подумал он, и купить дрель побольше, чтобы осуществить кое-какие нововведения, затем не торопясь позавтракать, посмотреть на людей и вернуться в свое убежище. Как раз в это время начнутся более или менее обстоятельные репортажи. Лучшие из них — по Си-эн-эн. То-то удовольствие будет поглазеть на Бобби Баттисту, когда она с пафосом станет рассказывать о том шоу, что он устроил сегодня утром. У нее такие красивые голубые глаза.
Когда Джули Хаузер приехала в Шарлоттсвиль, там не было той паники, которую она ожидала увидеть. Однако общая атмосфера сильно изменилась, когда среди студентов распространилось известие о найденных в то утро телах. За несколько часов всеми овладел панический страх, а поток непрерывно прибывающих репортеров наводнил город так, что казалось, будто он в осаде.
Хаузер видела по крайней мере шестерых известных ей по имени газетных и телерепортеров из федерального округа Колумбия. Двух других — одного из «Нью-Йорк таймс» и второго из «Ньюсуик» — она знала еще с тех пор, когда работала полицейским. Она также наблюдала, не продолжают ли за ней слежку с несомненной целью отпугнуть ее. Не заметив за собой никакого хвоста, она решила, что ФБР отказалось от своего намерения, теперь уже бесполезного, потому что убийства привлекли внимание средств массовой информации.
Первую часть дня она потратила на опрос студентов и преподавателей, тщетно пытаясь найти какой-нибудь новый угол зрения на происходящее. Полицейские, расследовавшие убийства, едва она успевала представиться, сразу же резко отвечали: «Никаких комментариев». На каждом шагу натыкаясь на препятствия, она, однако, решила не сдаваться и позвонила в Вашингтон, округ Колумбия, своему приятелю-лейтенанту, которому оказала кое-какие услуги, и тот отрекомендовал ее своему близкому другу, полицейскому из отдела расследования убийств, как раз занимавшемуся этим делом. Через час она уже знала о записке, найденной на первом теле.
В тот же вечер, в темном углу местного бара, она получила ксерокопию протокола вскрытия. Это стоило ей нескольких кружек нива и часа разговора с секретаршей отдела медицинской экспертизы, готовой ей помочь, но очень нервничающей; она вычислила ее по нью-йоркскому акценту. Секретарша была родом из Манхэттена, ее семья переехала в Шарлоттсвиль пять лет назад, когда отец вышел в отставку, и она очень скучала по особому ритму и динамичной жизни «Большого Яблока».