В дверь постучали. В кабинет заглянул казначей.
– Гордон пришел, сэр. Он привел мальчишку.
И казначей, не обращая больше внимания на Гордона и Парри, вернулся к своему столу и занялся приготовлениями. На столе стояла большая оловянная миска с нацарапанными вдоль края рунами. Миска была наполнена водой, и казначей аккуратно подсыпал в нее какие-то магические порошки, подливал настои и прочие волшебные ингредиенты, бормоча себе под нос необходимые заклинания.
Вода подернулась рябью и сделалась мутного, свинцово-серого цвета, почти как само олово.
Гордон даром времени не терял: он подошел к деревцу-бонсаи, стоявшему на подоконнике, и принялся его подстригать и опрыскивать водичкой.
Казначей взял деревянную дощечку в форме вытянутого ромба и аккуратно опустил ее на воду. Стрелка немедленно застыла между двумя самыми большими рунами на стенках сосуда. Казначей удовлетворенно хмыкнул и повернулся навстречу Бол-д'Арету, который как раз вышел из своего кабинета.
Бол-д'Арет кивнул ему и приветственно фыркнул Гордону. Он сел за стол казначея и поманил Парри к себе.
– Итак, мальчик, тебе что-нибудь известно о твоих родителях – скажем, о твоем отце, а?
Парри покачал головой.
– А о матери? Кто она была? Парри пожал плечами.
– А они тебе ничего не оставили? – спросил казначей. – Довольно часто бывает, что при ребенке оставляют какую-нибудь безделушку, чтобы потом родители могли его по ней узнать.
Сердце у Парри екнуло. У него же есть подвеска! Он стянул с шеи кожаный шнурок и протянул его казначею. Наконец-то он узнает, что это за вещь! Наверняка это и есть памятка от отца или матери, чтобы они потом когда-нибудь могли его узнать… Быть может, это талисман, обладающий великой магической силой, которая и хранила его все эти годы. Быть может, именно благодаря ему он и попал в конце концов к лучшим в мире приемным родителям. Его настоящие родители оставили его, но не забыли, нет…
Казначей внимательно осмотрел подвеску.
– Похоже, одна из наших, сэр. Бол-д'Арет приподнял бровь, разглядывая вещицу. Казначей налил в стакан воды, взял ножичек для бумаг и поскреб амулет Парри. В стакан посыпался мелкий порошок. Стакан едва не опрокинулся – вода внутри него буквально полезла на стенки, пытаясь очутиться подальше от этого вещества, чем бы оно ни было.
– Точно, наша, – сказал Гордон.
– Ты носишь ее с раннего детства? – спросил казначей.
Парри снова пожал плечами.
– Мне ее отдали, когда мне исполнилось четырнадцать. Сказали, что эта штука была на мне, когда меня нашли.
– Тебе повезло, что они ее у тебя забрали. Похоже, она нарочно была сделана так, чтобы младенцу захотелось сунуть ее в рот. Какая прелесть! – сказал Гордон, буквально исходя ядовитой иронией.