Священник пожал плечами, а Филипп, дрожа всем телом, продолжал:
– Разве вы не видите, как она отливает кроваво-красным, угрожая и предвещая беду? Поглядите-ка на ее кудрявую бороду… Все это – знак опасности, нависшей над нами… Это – луна доктора Фауста.
– Сказать по совести, – сонно отвечал священник, – не вижу ни бороды, ни крови.
– Да взгляните же на этот багряный ореол!
– Полноте, дон Филипп, – снисходительно молвил священник, – что за мысли приходят вам в голову! Луна как луна. Может, не такая бледная, как всегда, может, чуть розовая. Но насчет багрянца вы преувеличиваете. Чего вы так встревожились? Самая обычная луна.
Филипп, изнемогший от всего этого, растянулся в своем гамаке. Мысли мешались в его отуманенной голове. Бежать! Перелететь через океан на помеле доктора Торреальбы! Вернуться домой! Найти защиту под отчим кровом. Навсегда отказаться от мечты о Доме Солнца! Кваканье лягушек, журчанье ближнего ручейка убаюкали Филиппа. Кровавый свет луны бил ему прямо в лицо.
С вершины холма, перепрыгивая через лужи, спустилась индеанка Амапари, склонилась над спящим Филиппом и поцеловала его. В десяти шагах от нее невидимый во тьме Лопе де Монтальво схватился за кинжал.
Около полудня в лагерь вихрем примчался всадник, крича во все горло:
– Дон Хорхе Спира умер!
Гуттен, переменившись в лице, бросился к нему.
– Умер при выходе из Коро, – задыхаясь, стал рассказывать гонец. – Дело было шестого июня. Доконала его перемежающаяся лихорадка.
Филипп был ошеломлен и скорбным известием, и предчувствием важных перемен. Надменному и жестокосердному рыцарю с разрубленной скулой нашлось место в сердце Филиппа, а Спира неизменно относился к нему с уважением и считался как с равным себе. Теперь экспедиция обезглавлена. Даже те, кто ненавидел покойного губернатора, пребывали в растерянности и страхе.
– Отчего ж ты принес мне весть о кончине губернатора с опозданием в семьдесят дней? – упрекнул Филипп гонца.
– Все прямо ошалели, – начал оправдываться тот, – никто не знал, что делать. Сейчас обязанности наместника взял на себя епископ дон Родриго Бастидас.
Гуттен, чуть поколебавшись, направился к своему коню.
– Я немедля еду в Коро, – объявил он. – Вы, Санчо Брисеньо, и вы, Дамиан де Барриос, будете сопровождать меня.
Потом, сурово поглядев на Лопе, сказал:
– Вас, капитан Монтальво, оставляю своим заместителем. До моего возвращения отвечать за все будете вы.
– Но, сударь…– начал было тот, однако Филипп прервал его:
– Я буду постоянно сноситься с вами, – и бросил коня в галоп.