Дэвид Холден сглотнул.
— В костюме супермена, — пробормотал он.
— В чем?
— В костюме супермена, — снова пробормотал Дэвид. — А другая — в рождественском костюме зайчика и еще…
— О Боже!
— Все, я сказал. Все. В дурацком костюме зайчика.
— О, Дэвид! С ушами, и все такое?
Холден почувствовал, что у него краснеют щеки.
— Да, черт побери. С ушами, и все такое. Со всеми чертовыми причиндалами.
— А ты держал в руках маленькую рождественскую корзинку?
— Нет… Я не помню… Да, по-моему, держал.
— А какого цвета? — она захихикала.
— Это была черно-белая фотография. Откуда я знаю, черт возьми! Это было давно. Отстань от меня, — сказал Холден.
— Ты покраснел. Господи, ты покраснел! Я думала, ты не умеешь.
— Я не покраснел. Мне жарко. — Холден открыл окно.
— Я уверена, ты был самым миленьким зайчиком.
— Прекрати, — рявкнул Холден.
— А может быть, ты оделся бы как-нибудь зайчиком…
— Нет, проклятье!
— Я могла бы называть тебя Зайчик. Когда мы одни…
— Нет, — Холден полез в карман за сигаретами. Рози продолжала хихикать.
— Черт!
Он остановил «Форд» и вышел, держа в руке маленький «Кольт». Они были уже далеко от берега, далеко от отеля на Сиамской отмели, на другом конце городка Харрингтон.
— Как тебя зовут по-настоящему? Я знаю, что тебя зовут не Барт. И ты совсем не похож на какого-нибудь доктора… Как он тебя назвал?
— Я взял себе имя доктор Филип Ригли.
— Так как твое настоящее имя? То есть, ты не должен говорить самое настоящее. Выдумай любое и скажи, что оно настоящее и я тебе поверю, потому что мне так хочется. Вот и все.
— Я люблю тебя. Я не думаю, что ты мне веришь, но раньше я никогда и никому не говорил это серьезно.
— Я знаю, — сказала Линда Эффингем. — Я знала, что ты вернешься за мной. Я знала, что ты вернешься за мной именно поэтому. И я не хочу, чтобы ты меня бросил. Я имею в виду, я знаю, что ты будешь делать то, что должен, что ты уйдешь, и я тебя больше никогда не увижу. Но не надо меня бросать так.
Он повернулся и посмотрел на нее. Луна была очень яркая, он уже несколько миль ехал без фар.
— Ты права. Я бы не бросил тебя так. И не мог бросить.
— Ты что-то вроде полицейского или секретного агента? Или я не должна спрашивать?
— Ты не должна спрашивать.
— Тогда скажи, как мне тебя называть.
Конечно, он должен был соврать. Так всегда делают. Единственное имя, на которое у него не было документов, было его собственное.
— Джеф. Джеффри Керни.
— Красивое имя. Ты его сам выдумал или…
— Его выдумали мои мать и отец, — он отвернулся, прикуривая сигарету от желто-голубого огонька своей латунной зажигалки «Зиппо». — По крайней мере, они выдумали Джеффри. Керни уже был.